В первой же гостинице в районе порта нашелся свободный номер с кондиционером. По очереди приняли душ и отправились осматривать окрестности. В порту под погрузкой стоял сухогруз из Коста-Рики. Николай бегло поговорил с портовыми рабочими по-английски и объяснил:
– Не поверишь – кожу крокодилью грузят. Тут фермы неподалеку. Завтра утром уходят. Оказывается, еще и пассажиров берут. А я думал – чисто грузовой флот.
Прошлись по немногочисленным сувенирным лавкам. Набор был тот же, что и в Манагуа – изделия из крокодильей и воловьей кожи, чучела огромных лягушек и маленьких крокодилов, статуэтки и посуда из красного дерева – нямбы. Цены были ниже, чем в столице, а все продавцы свободно говорили по-английски.
Пообедать решили в стороне от порта – запахи рыбы и топлива, доносившиеся с причала, вызывали легкую тошноту. Начался дождь, поэтому на свежем воздухе устроиться не удалось. В небольшом ресторанчике почти все столы были заняты.
– Смотри, – обрадовался Коля, – местные сидят, – значит, кормят по-человечески и цены не пижонские.
За столиком у окна сидели двое никарагуанцев – один в пятнистой форме, а второй – в белой гуайавере, отглаженных брюках и легких сандалетах, видимо, служащий портовой администрации. Его черные набриолиненные волосы были аккуратно зачесаны назад. Тонкие темные усики дополняли облик стареющего мачо. Несмотря на то, что он сидел за столом, было видно, что сеньор этот – крупного телосложения, что было редкостью среди низкорослых, в основном, никарагуанцев. Тот, что в форме, положил на стол какой-то документ. «Мачо» повертел его в руках и спрятал в нагрудный карман гуайаверы. Внимание Пьера почему-то привлекли сандалеты на ногах солидного сеньора. Как-то не вязались они с его обликом – чиновники в Латинской Америке в любую жару носили начищенные до зеркального блеска ботинки. Что-то эти сандалики ему напомнили… «Мачо», не прерывая разговора, оглядел зал, задержав взгляд на Пьере. «Кого он мне напоминает?» – подумал тот. И неожиданно понял – Моторыгин! Черные волосы и усики до неузнаваемости изменили его, но взгляд и мимика остались прежними. На всякий случай Пьер отвел глаза.
– Ты что на него уставился? – спросил Николай. – Знакомый, что ли?
– Встречались в Манагуа… – пробормотал Пьер. Моторыгин что-то сказал своему собеседнику, встал и направился к выходу.
– Слушай, Коля, – попросил Пьер, – ты только вопросы не задавай, пожалуйста. Надо за этим товарищем прогуляться.
– Обожаю детективы! – хохотнул москвич.
Народу на улице было немного, поэтому пришлось отстать, чтобы советник не заметил слежку. Впрочем, следить за рослой фигурой в белой гуайавере было нетрудно – своей статью Моторыгин заметно выделялся на фоне коренастых местных. Неторопливым шагом он двигался по переулкам вдоль моря. Показались стены портовых пакгаузов – снова запахло рыбой и мазутом. Советник повернул направо и пошел вдоль стены склада. Внезапно позади послышался грохот кровельного железа. Пьер резко оглянулся и поднял голову – прямо на него с крыши пакгауза летел человек. Удар ногой пришелся в выставленную ладонь, но был настолько силен, что опрокинул его на мостовую. В руке нападавший держал мачете – длинный тяжелый нож для рубки сахарного тростника. «Доигрался в сыщиков», – мелькнула мысль. В это время над ухом у Пьера прогремел выстрел. Никарагуанец уронил свое оружие и, держась за живот, осел на каменные плитки. Николай, держа пистолет двумя руками, в два прыжка оказался возле лежащего врага и отбросил мачете ногой в сторону. Потом помог подняться Пьеру. Коротко бросил:
– Не ранен? Идти сможешь? Надо ноги уносить.
Моторыгина и след простыл.
– Коля, ты, вообще, кто такой? – спросил Пьер, когда они, наконец, оказались в номере и привели себя в порядок.
– Меня действительно зовут Николай. И я, правда, из Москвы. Только не геолог, как ты уже, наверное, догадался, а капитан ГРУ, второе управление.
– Ты зачем здесь?
– Да затем же, зачем и ты. Пропавшего советника по безопасности найти надо. Желательно, без лишнего шума. Никарагуанцы его шлепнуть хотят по-тихому, а у меня задача другая – мне его в Москву вытащить надо. С ним у нас на Хорошевке долго беседовать будут.
В номер постучали. Пьер вопросительно взглянул на Николая. Тот, взяв пистолет, встал сбоку от двери и одними губами произнес:
– Спроси, кто?
Спрашивать не пришлось – из-за двери донеслось:
– Это Хуан. Братишка, ты в порядке?
Пьер открыл дверь. На пороге стоял Эчаварийя. Он быстро вошел в номер и закрыл за собой дверь. Обнялся с Пьером, протянул руку Коле и поздоровался по-английски:
– Здравствуйте, капитан.
Видно было, что они знакомы.
– Поймали? – спросил Николай.
– Увы, нет. Владимир исчез.
– А вы допросили парня с мачете? – спросил Пьер.
– Не успели – он умер от потери крови. Товарищ капитан хорошо стреляет.
Коля смущенно развел руками.
– По всей видимости, Моторыгин собирался уйти завтра на сухогрузе в Коста-Рику. Теперь он понимает, что это невозможно, – рассказывал Хуан, – в порту и на рыбацких причалах выставлены дополнительные посты. Значит, будет искать другие пути. До Коста-Рики отсюда километров 150 на юг по сельве. До Гондураса – почти 250 километров на север. Район этот плохо изучен, даже карт точных пока нет.
– Он забрал карты у наших геодезистов, – подал голос Пьер.
– Неподготовленный человек без проводника в сельве, тем более, в это время года… – с сомнением произнес Хуан.
– Моторыгин служил в Анголе. Я изучал его личное дело, – заметил Николай, – три года военным советником в МПЛА. Климат похож, карты есть…
– Если уйдет в сельву, мы его не найдем. Граница проходит по реке Сан Хуан. Охраняется парой катеров на участке почти в 200 километров. Но к такому путешествию готовиться надо, а он явно собирался уходить с комфортом на корабле. Помрет в джунглях – и черт с ним. Живой он нам не очень нужен. Еще можно дойти вверх по реке Эскондидо почти до озера Никарагуа, а потом – по озеру до границы. Но в это время года течение сильное – нужен мощный катер. В Блуфилдсе такого нет. Остается только усилить посты и раздать всем фотографию нашего брюнета.
Хуан затушил очередную сигарету в пепельнице.
Разошлись далеко за полночь. Николай ушел с Эчаварийей, на прощание попросив Пьера следующий день провести в гостинице «во избежание недоразумений».
* * *
Выйти из гостиницы все-таки пришлось. Пьер не рассчитывал ночевать в Блуфилдсе, и ничего, кроме сигарет, с собой не взял. Да и те кончились после вчерашнего совещания в номере. Рубашку и носки он с холостяцкой сноровкой простирнул в раковине, а вот за сигаретами и зубной щеткой надо было пройтись до ближайшей лавки.
Возвращаться в гостиницу не хотелось. Светило солнышко, приятно было чувствовать, как сохнет еще сырая после вчерашней стирки рубашка. Звук мотора заставил его оглянуться. По улице, останавливаясь, чтобы пропустить торговцев с тележками, ехал старенький пикап. В открытом кузове были аккуратно сложены картонные коробки, а на металлическом борту, покачиваясь от рывков, сидела… Мели! Пьер замахал рукой, она заметила его – забарабанила по крыше кабины рукой и спрыгнула на землю. Не стесняясь, поцеловала его в губы.
