– А как твой дядя попал в Благовещенск?
– Служил там неподалеку в армии, нашел себе дивчину, влюбился, женился, решил остаться. Банальная история.
– Значит, егерь Селезнев пропал без вести?
– Да, – кивнул майор. – В районе Архоя. С тех пор о нем ни слуху, ни духу. Я тебя не спрашиваю, зачем ты его ищешь: понимаю, что не скажешь. Сошлешься на интересы клиента, на конфиденциальность и тому подобное.
– Разумеется, – не стал отрицать Смирнов. – А Катерина Ермолаева? О ней ничего не известно?
– Дядька сказал, фамилия знакомая, – что-то где-то мелькало, но он еще будет уточнять. Примерно через три дня ответит.
– Спасибо тебе. За мной не пропадет.
– Сочтемся, – усмехнулся майор, с аппетитом принимаясь за еду.
Позавтракав, они тепло распрощались. И Всеслав поехал домой.
Всю дорогу он решал, кем на самом деле был Аркадий Селезнев? Тем «пропавшим» егерем, который вдруг счел нужным исчезнуть, или человеком, присвоившим себе документы егеря? Если остановиться на первом варианте, то что заставило Селезнева «уйти в подполье»? Если взять за основу второй, то как мнимый Селезнев завладел документами егеря? Нашел их в тайге? Или убил настоящего Селезнева и присвоил себе его имя и паспорт? И еще: откуда у отчима Лики столько денег?
Смирнов вошел в свою квартиру и услышал запах сбежавшего кофе. Значит, Ева тоже в раздумьях. Он нашел ее в кухне, за мытьем плиты.
– Ну, поговорил с соседями? – спросила она, бросая свою работу и усаживаясь за стол. – Кто-нибудь что-нибудь видел?
– Время было позднее, погода не располагала к прогулкам, – удрученно вздохнул сыщик. – Поэтому люди сидели у телевизора или спали. К тому же Лика обитает на пятом этаже, и почти все жильцы пользуются лифтом. Вот ты можешь сказать, что вчера вечером, после девяти тридцати, происходило на нашей лестничной площадке? Я уже не спрашиваю о других этажах. Приходил кто-то к соседям? Открывали ли они двери?
Ева признала, что не может. Сидела в кабинете, делала на компьютере перевод с испанского, к звукам на лестнице не прислушивалась.
– Вот видишь?
– Сколько квартир ты обошел? – не сдавалась она.
– Там на площадке их всего три. Одна пустует – хозяева выставили ее на продажу, и теперь маклеры водят покупателей, показывают товар. Во второй проживает приятельница покойной Красновской, Людмила Егоровна Ткач. Она пенсионерка, нянчит шестилетнего внука. Мальчик часто болеет, из садика его забрали и подкинули бабушке. Знаешь, как зовут этого внука? Дориан!
– Редкое имя.
– Сокращенно – Дорик, – улыбнулся Смирнов. – Малыш – большой фантазер, выдумывает небылицы и таким образом развлекает бабушку. Для шестилетнего возраста имеет довольно богатое воображение. Чрезвычайно наблюдателен, любопытен, везде сует свой курносый носик, имеет способность так приукрасить незначительное событие, что оно теряет сходство с оригиналом.
– Это тебе бабушка рассказала?
– Угу, – подтвердил сыщик. – Сама она вчерашний вечер провела в постели, с головной болью: у нее не на шутку разыгралась мигрень. Дорик был предоставлен сам себе и развлекался как мог. Он сначала смотрел мультики, потом ему это наскучило. У малыша есть привычка подбегать к входной двери и заглядывать в глазок, если на площадке что-то происходит. Чтобы достать до глазка, сей прелестный любознательный внук подставляет скамеечку, взбирается на нее и созерцает действие, сочтя его достойным внимания. Вчера, по его словам, Дориан отправился в прихожую, дабы достать из кармана своей курточки купленную накануне жевательную резинку, о которой он вдруг вспомнил. Мальчик тут же распечатал упаковку, засунул жвачку в рот и… услышал какую-то возню за дверью. Слух у него острый, живости хоть отбавляй, так что, метнувшись за скамеечкой, он мигом прильнул к глазку. От увиденной картины у малыша стеснилось дыхание, и он едва не свалился.
Рассказчик сделал выразительную паузу.
– Ну, говори же! – не выдержала Ева. – Что он там увидел?
– Дорик утверждает, что на площадку влетел… черный дракон! Размах крыльев сего чудища был грандиозен и с трудом уместился в тесном пространстве. Черная грива развевалась, затмевая свет лампочки, глаза горели, как угли, а страшная пасть дышала огнем!
Всеслав, увлекшись, мысленно перенесся в квартиру пожилой дамы и заново переживал свой утренний визит.
Госпоже Ткач стало неловко за Дориана, и она сделала попытку образумить мальчика, заодно и предупредить гостя, чтобы тот не «развешивал уши».
– Дорик, не сочиняй! – смущенно перебила внука Людмила Егоровна. – Вы его не слушайте, молодой человек. Он порой такое выдумает, что волосы дыбом встают. Насмотрится мультиков и несет всякую чепуху. Давеча все убеждал меня, будто на кухонных антресолях живет домовой. Давай, говорит, оставим ему блюдечко с молоком, он спустится… чтобы полакомиться угощением, ты его и увидишь! Представляете? Теперь вот дракона придумал.
– Это правда! – обиженно возразил внук, раскрасневшись от возмущения. – И про домового тоже! Ты, бабуля, просто не веришь в него, потому и не видишь! Он тебе не показывается!
– Наказанье мне с малым! – всплеснула руками старушка. – Такое насочиняет, приврет с три короба, что стыдно перед людьми. Как он только в школу пойдет? Ведь его там на смех поднимут, задразнят!
– Я не вру! – чуть не плача, завопил мальчик. – Там был настоящий дракон! Черный, страшный, от него клубы шли в разные стороны. Знаешь, какие у него когти? Во-о-ооо-от такие! – Дорик задрал руку с растопыренными загнутыми пальцами и поднял ее вверх. – А пасть во-о-от такая!
Изображая пасть дракона, малыш сложил руки в виде раскрытых челюстей и для устрашения похлопал этой «челюстью».
– Зря ты не веришь, ба! – обиженно доказывал Дорик. – Я сам испугался! Хотел еще поглядеть, но не смог! Убежал, под стол спрятался. Если бы дракон меня заметил, он бы меня съел!
– Слышите? – закатила глаза Людмила Егоровна. – Что с ним делать, ума не приложу? Может, к врачу его сводить?
– А когда примерно прилетал дракон? – серьезно спросил у Дорика сыщик. – Ты на часы, случайно, не посмотрел?
– Я по часам не понимаю, – с сожалением покачал вихрастой головкой мальчик.
– Что вы верите его глупостям? – причитала бабушка. – Он вам на радостях любую сказку сочинит. Иди, Дорик, к себе в комнату, не позорь меня перед человеком!
Когда малыш, рассерженный и обиженный, удалился, Людмила Егоровна, понизив голос, поделилась с гостем печальной новостью о смерти Красновской.
– Я ему не говорю, – покосилась она в сторону, куда ушел внук. – Боюсь взбудоражить! У него очень впечатлительная натура. Сегодня же позвоню дочери, пусть заберет Дорика на пару дней, пока соседку не похоронят. Не стоит ему на это глядеть.
– Пожалуй, вы правы, – согласился с ней Смирнов.
