– Рапорты я пока не по всему кругу собрала, но в целом картина понятная. Терлеев ушел из управления в 14.10. Где был следующие два часа, выясняем. В 16.14 он вошел в магазин «Пятерочка» на улице Химиков, рядом с домом, где его мама живет, и накупил ей разных продуктов.
– И это нормально, – не то спросил, не то подтвердил Газизов.
– Да, он два-три раза в неделю ей еду приносит. Тут дальше у нас вилка: есть слабая вероятность, что его ждали у подъезда, но, скорее, пасли в магазине и уже возле дома настигли. Съемку из магазина мы изъяли, ребята изучают.
Газизов что-то пробормотал, взглянув на часы. Лена прислушалась. Газизов показал ей, чтобы продолжала.
– Сигнал о нападении пришел в УВД в 16.35, а к нашему опердежурному двумя минутами позже. Сигнал зафиксирован особым порядком, потому что пришел по линии ФСБ. Первый экипаж был на месте в 16.47, еще два подлетели через минуту – ну и, собственно, тоже словили.
– А чего они так шустро-то набежали?
– Патруль, рядом колесили. К тому же пробок еще не было.
– Кто первым позвонил, напомни – жильцы?
– Да нет, жильцы ближе к пяти звонить начали. Первым оперативный дежурный отделения УФСБ звонил, и поцам, и нам. Сослался на полевую информацию.
– Ага. Даже и не скрывались. А у нас-то что – кто звонок принял и что дальше?
– Тоже дежурный, Абзалов. Нет, к нему претензий нет, он штатно сработал – физиков дернул. А вот они через пятнадцать минут выдвинулись. Приехали через полчаса, когда, в общем-то…
– Да, – сказал Газизов. – Порву тварей. А конторские?
– А конторских как раз не было. Ну, то есть пока менты у терпилы корку не нашли.
– Терпилы не рассчитывали на физический контакт или были в себе уверены. Так, видимо? Это они зря.
– Ну, говорят, живы будут, оба, хотя один совсем плохой. Анвар Юнусович, их ловко так уработали, что ужас, даже не верится, что руками-ногами. Как битами. Причем свидетели говорят, один человек всех троих там разукрашивал.
– Брюсов Ли нам на просторах наших не хватало. Терпилы говорят чего?
– «Соседи» молчат – да нас к ним особо и не пускают. Артем пытается говорить…
Новикова замолчала и полезла за платком.
Газизов, не глядя на нее, уточнил:
– То есть вызов пришел минут за десять до нападения, я правильно понял? И все равно ни фига…
– Анвар Юнусович, у него вместо лица пузырь, багровый такой, глаз не видно.
– Лена, – осторожно сказал Газизов. – Ты с другой стороны посмотри. Он жив, во-первых – а могло по-другому выйти. А во-вторых, Артемка себе индульгенцию купил. Понимаешь, нет?
Лена понимала. Теперь Артему должны были проститься все или почти все грехи, действительные и придуманные – да и отделение под эту сурдину могло позволить себе практически все.
– Извините, – сказала Новикова, высморкалась, убрала платок и быстро закончила, почти не косясь в блокнот:
– Из магазина Терлеев вышел в 16.39. Больше камер в окрестностях нет, и на доме его мамы тоже, но ходу там минуты три максимум. Жильцы подтверждают, что шум начался без пятнадцати где-то. И с поцами, в принципе, согласуется.
– Лена, по хронологии, – напомнил Газизов.
– По хронологии: примерно в 16.43 плюс-минус минута Терлеев вошел в дверь подъезда. Возле лифта его настигли или подстерегали двое. Можно предположить, что нападавшие пытались сымитировать попытку ограбления или разбойного нападения, но Артем сумел вырваться и выскочил наружу. А там уже поджидал хвост из ФСБ.
– Хвосту и прилетело. Но спасибо ему, конечно. Конторские, кстати, тебе как объясняют, с чего они нашего сотрудника пасли?
– Анвар Юнусович, они утверждают… – начала Новикова, но замолчала, потому что у Газизова на столе заорал телефон – тот, на вызовы которого положено отвечать после первого сигнала.
Газизов, сморщившись, смотрел на телефон несколько секунд, будто ожидая, что тот заткнется, и снял трубку после третьей трели.
– Да, – сказал он. – Очень добрый, ага. Ага. Я помню. Да, через сорок… через сорок семь минут буду на месте. Ну есть, есть подвижки. Выясняем. Я говорю, выясняем. Так. Я прошу прощения, у меня как раз по этому поводу рапорта сейчас, так что… Да-да, всю серьезность и в полной мере. Понесу куда скажете. До встречи.
Он брякнул трубку на рычаги и, не поднимая от нее ненавидящих глаз, напомнил:
– Утверждают они что-то, ты сказала.
– Они утверждают, что пасли не Артема, а как раз нападавших. По какому поводу, не говорят. Намекнули, что на них вышли чуть ли не случайно и решили на всякий случай размотать. То есть официальная версия такая. А вам как сказали? Что Артема пасли или этих?
– Да ни хрена они не сказали. Штирлицев из себя корчат, а мы типа пасторы Шлаги, которые втемную, и знать ничего не должны, сугубо спасибки говорить и кланяться заезжему барину.
– Заезжему? Так они еще и прикомандированные?
– Тоже не говорят, – неохотно сказал Газизов, – но мне шепнули, что все сложно – один «сосед» местный, а другой откуда-то сверху.
– Из Казани? – почти без пренебрежения уточнила Новикова.
– Может, даже из Нижнего или Москвы.
– Ой мамочка, – без выражения сказала Новикова, вытаскивая сигареты и тут же пряча их обратно на остатках благоразумия.
– Типа того. Кстати, там никто не лысый?
Новикова пожала плечами и тут же замотала головой.
– Ага. А когда беседовала в гэбухе, не заметила лысого? Ну, в смысле, молодой, но башка голая – и чтоб явно москвич, допустим?
– Н-нет, – с запинкой, но уверенно ответила Лена. – Меня дальше Салимова не пустили, ну, Красненков еще заскочил, а с остальными я по телефону – и там все знакомые. А что?
– Да ничего. Бред какой-то. Чулманск скоро в Лубянск переименовывать будем, вся московская ЧК к нам собралась, по ходу. Короче, неудивительно, что контора на ушах – ну и нас соответственным раком ставит. И это они еще живые остались.
– Вот именно, – вставила Лена и опять уткнулась в платок, вспомнив лицо Артема и то, как он пытался рассмотреть ее и все мычал про мать и про то, все ли у нее в порядке. Хотя бы мать была в порядке, почти: кардиолог позвонила и сказала, что подозрение на микроинфаркт не подтвердилось.
Газизов понял Лену неправильно. Воткнулся лютым взором и напомнил:
– Новикова, у нас все можно – воровать, насиловать, предавать Родину. Нельзя только в нас стрелять. Мы не гражданские какие, мы государева стража. За нас будут кровью умываться и по семье рыдать. Короче. Упырям этим твоим я не завидую.. Будем гасить по полной – и уже не волнует, чьи они и чью волю исполняют.
– А с Неушевым теперь что делать?
