– Хотите, я состригу вам в тарелку пару собачьих шерстинок? – с неподдельным воодушевлением предложил Джерард.
– То есть блюдо рыбное? – уточнил Эрик. Мы с Лидией дружно грохнули.
– Рыбное блюдо – как это по-пролетарски, – заметил я.
– Нет, это чили син карне по рецепту Линды Маккартни, – ответил Джерард. – Сиииин карне. Без мяса.
Сиииин он прогудел угрожающе низко, как реактивный самолет, теряющий высоту над Уральскими горами.
– Надеюсь, вы не обидитесь, – сказал Эрик Джерарду, дав мне основание верить, что надежда его беспочвенна, – но есть эту гадость я не могу.
Теперь Лидия колотила рукой по столу и блеяла, как детеныш мула, только что нашедший маму после долгих поисков. Мне показалось, с последней шуткой Эрик несколько переборщил. Видел же, что до Джерарда не доходит.
– Ну и хрен с вами, – веско заявил он.
– Это он в тюрьме набрался, – извинился за друга я.
– В вине тоже мяса нет, – продолжал Джерард. – Может, выйдете и купите себе кровяного пудинга в качестве приправы?
– Чтобы никому не доставлять беспокойства, – сказал Эрик, и я задумался, что такое в его понимании беспокойство, – я выскочу на минутку и куплю картошки фри с копченой колбасой. По дороге к вам мы проходили мимо киоска.
И действительно вышел, громко хлопнув дверью.
Когда через пять минут он не вернулся, из этого можно было сделать два вывода: или шутка затянулась, или никто и не думал шутить. Еще через десять минут я осознал, что, должно быть, Эрик говорил серьезно. Уж не знаю, что он подумал обо мне, если я ржал над тем, как он мучил кошку, или о Лидии, досмеявшейся до икоты. И потом, всерьез могло быть сказано далеко не все. Я посмотрел на Лидию, отбивавшую на столе какой-то странный ритм, и подумал: «Это до чего же надо было дойти, чтобы связаться с таким типом». Так стрелок в окопе отстреливается до последней пули, не заботясь, от чьей руки погибнет сам, лишь бы поскорей.
– Ты где его взяла? – спросил Джерард, хотя ему уже говорили.
– На работе. Он такой забавный. Говорит, когда нам придет время рожать ребенка, я точно выберу кесарево сечение.
– Почему? – опешил я от столь неожиданного поворота беседы.
– Потому что кесарю – кесарево! – заявила Лидия, которая, как я теперь понял, успела не только порядочно набраться, но и принять кое-что покрепче.
– Начнем или подождем, пока наш граф Дракула в образе летучей мыши впорхнет в окно? – спросил Джерард, отвечая на собственный вопрос шагом в сторону кухни.
– Он человек совершенно не церемонный, – сказала Лидия.
– Я заметил, – процедил Джерард, отступая к плите, и принялся греметь сковородками, умудрившись дважды обжечься.
Мы с Лидией немного поболтали об Эрике. Я все-таки не оценил его иронию.
– То есть он сам не верит в то, что говорит?
– Вроде того, – ответила Лидия. – С этим вообще довольно сложно. Он начинает нервничать, тиранить окружающих… Но мне он отлично подходит.
– Надеюсь, душенька, надеюсь, – сказал я голосом старой тетушки.
– Вот это мы и делаем с самого каменного века, – сказал Эрик. Уходя, он, видимо, только прикрыл дверь и явно продолжал свой оживленный монолог, пока ходил за продуктами.
– В вашей памяти данная эпоха, безусловно, свежа, – заметил Джерард, который успел вывалить всю готовую еду в одну миску и теперь водрузил ее в центре обеденного стола. Возмущенным взглядом он проследил, как Эрик разворачивает принесенную колбасу, мясо в тесте и картошку фри с соусом карри. Я принялся за свое овощное пюре с чувством легкой зависти.
– В этой колбасе свиная щетина, – заявил Джерард, как, впрочем, я и ожидал.
– И кишки, – поддакнул Эрик, заглатывая лакомый кусок целиком. Не успев дожевать, он продолжил тему: – Мясоедение неотъемлемо присуще человеку. Есть первобытные желания, подавить которые почти невозможно. Колбаса, колбаса!
Последнюю «фразу» он проиллюстрировал странными жестами, будто запихивал себе в рот что-то очень большое.
– Не верю, – сказал я.
– Возьмите, к примеру, половое влечение.
– Зачем мне его брать, оно мне нужно, вот и все, – ответил я Джерарду и Лидии (по-моему, вполне остроумно). Я знал, что повторю это еще не один раз.
– Вот ты, Гарри. Ты, кажется, надеешься на долгие отношения с той новой девушкой, о которой рассказала мне Лидия?
– Да-а-а, – протянул я, как верховный судья, следящий за сложным юридическим спором.
Джерард вскинулся, как сеттер, почуявший зайца.
– Ты ее любишь?
– Может, не надо об этом сейчас? – запротестовал сами понимаете кто.
– Да, – сказал я тоном верховного судьи, подтверждающего свою готовность ответить на запрос Вестминстера о праве простых смертных носить горностаевые мантии, а также о разрешении на стоянку автомобилей для членов палаты лордов.
– И все же это не помешало вам трахнуть бывшую подружку Джерарда через два дня после возвращения из Венеции, – широко развел руками он, будто объясняя закон бутерброда, падающего маслом вниз.
Наступила тишина. Я смотрел на Эрика, хорошо понимая, что, при недавнем появлении перед судом за нападение на Джерарда, полиция весьма однозначно расценит, если я проломлю собственный обеденный стол головой дизайнера. Или чьей бы то ни было еще.
– Да ты, кажется, действительно придурок, – сказал я. – По какому праву ты приходишь в мой дом и треплешься о моей личной жизни?
Как дошло до меня позже, это было признание вины. Лучше бы я ответил так: «Даже близко нет, козел, тебя неверно информировали».
– Прошу прощения, – почему-то обидевшись, заявил Эрик, – я не виноват, если вы не любите правду. Я говорю как есть. Если не нравится, когда выводят на чистую воду, не надо было трахать эту девку. Я ничего такого не сделал, просто вывел вас на чистую воду.
Он надулся и съел ломтик картошки.
– Нет, – возразил я, – очень даже сделали.
Возможно, вы ожидали, что во время нашей перепалки на лице Джерарда «отразится сложная гамма чувств». Все-таки он только что узнал, что его сосед и до нынешнего времени лучший друг переспал с его же нежно любимой бывшей подружкой, а с другой стороны, он обрел великолепный повод развести меня с Элис. Он понимал, разумеется, что я буду все отрицать, но сверхъестественное женское чутье, вероятно, подскажет ей, что я лгу.
Однако подобные умозаключения лишь показывают, как неверно вы понимаете психологию Джерарда. Выражение лица у него было, как будто он выиграл в лотерею в тот день, когда команда, за которую он болеет, выиграла кубок УЕФА, а любимая девушка созналась в бисексуальной ориентации и робко спросила, не будет ли он возражать против любви втроем с ее подружкой из модельного агентства. Теперь он получил веское, по его мнению, доказательство того, что Пола шлюха, полное оправдание мести мне и идеальный способ ее осуществить. Он упивался наслаждением, как пес, уверенный, что длинный тонкий сверток под рождественской елкой – запасной хвост.
