И без того тяжелое экономическое положение страны, вызванное войной и разрухой, усугубилось из-за огромных расходов на гонку вооружений и помощь коммунистическим союзникам во всем мире. Особенно много средств тратилось с целью получить собственную атомную бомбу, чтобы противостоять Западу в военном отношении.
Но, когда эта грандиозная задача была успешно решена, колоссальные средства были брошены не на улучшение материального положения народа, а на сомнительные «стройки коммунизма», затеянные скорее с пропагандистской, чем с полезной целью. Восстанавливая промышленность, вместо того, чтобы технически обновить производство, ошибочно решили форсировать его рост за счет демонтажа и перевозки в страну оборудования германских заводов.
В результате установки этого «заграничного» старья был заторможен технический прогресс отечественной промышленности, в то время как в Германии, с помощью Запада, заводы переоснастились, и там начался бурный рост производства, названный позднее «экономическим чудом». В побежденной стране люди жили все лучше, а народ-победитель продолжал испытывать лишения. Роптать никто не смел. За то, что подобрал несколько неубранных колосков с колхозного поля, человека могли посадить.
— Не пойму, зачем сейчас затеяли «стройки коммунизма»? — как-то спросил отца за обедом Тёма. — Ведь и без того не хватает продовольствия, а при создании гигантских водохранилищ затапливаются богатейшие черноземы и пастбища. Разве не более важно проложить хорошие дороги? Наши деревни по-прежнему утопают в грязи!
— Поменьше болтай, студент, — недовольно поморщился Сергей Ильич. — Там, — он поднял глаза к небу, — виднее. Думаю, это дело политической важности. Сейчас, когда соревнуются две системы, необходимо показать всему миру грандиозность трудовых подвигов советского народа.
После того как вновь обрел партийный билет, Сергей Ильич вел себя очень осторожно — избегал даже дома критиковать политику государства и действия органов власти. Тёма умолк и больше вопросов не задавал. Знал: у отца большие неприятности на работе.
Сергей Ильич не без оснований опасался, что ему на днях могут объявить об увольнении. У него вышел конфликт с отдыхавшим в Малеевке знаменитым писателем. Этот выдающийся человек слишком много пил и во хмелю вел себя буйно. Отдыхать прибыл со своей пассией — известной поэтессой. Они с утра до вечера «не просыхали», а, напившись до обалдения, к ночи устраивали дебоши, мешая спать другим.
Наумов, привыкший наводить военный порядок, не выдержал и вежливо, но твердо потребовал вести себя подобающим образом. За что теперь и расплачивался. Великий писатель сначала оскорбил его всласть, поскольку, как литератор, обладал большим запасом матерных слов, а потом демонстративно покинул «Малеевку», громогласно заявив, что уберет «этого м….ка в одно касание». Все знали, что он любим первыми лицами государства и нисколько не сомневались, что так оно и будет.
— Напрасно ты с ним связался, Сережа, — огорчилась Анна Михеевна. — Я понимаю тебя, но, может, стоило бы потерпеть несколько дней. Ведь он-то приехал всего на неделю.
— Нельзя было терпеть! Они спать никому не давали. Меня замучили жалобами и потребовали принятия мер.
— Уж лучше бы все остальные на тебя пожаловались. Думаю, что никто бы, опасаясь его мести, никуда обращаться не стал.
— Ладно, чего уж теперь. Но в душе, Анечка, я все же удовлетворен, что поступил как должно. Это безобразие, что такие большие люди плюют на всех и ведут себя по-свински. Кто-то же должен им об этом сказать!
А через два дня Тёминого отца сняли с работы. Без всякого объяснения. Просто прислали принимать у него дела нового директора.
* * *
Тёма как раз сдал последний экзамен, когда состоялась свадьба Лели с Семеном Бандурским. У обоих это был уже не первый брак, и они, скромно расписавшись в загсе, устроили торжественный ужин дома для самых близких родственников и друзей. У Семена почти всех родных убили фашисты во время войны в Белоруссии. Поэтому со стороны жениха на свадьбе присутствовали лишь трое: родная сестра с мужем и его закадычный друг Леня. Все остальные гости были со стороны невесты.
Бандурский понравился всем родственникам Лели. Было шумно и весело. Инна, специально прилетела на свадьбу. Она пришла с Севой, красивым молодым человеком, которого представила как своего дальнего родственника. Инна была в ударе, всех смешила, играла на пианино, а ее Сева — на аккордеоне. Довольные гости разошлись по домам лишь заполночь, а наутро молодые отправились в свадебную поездку на курорт.
Сева оказался профессиональным музыкантом, пианистом эстрадного джаз-оркестра? выступавшего в одном из лучших московских ресторанов. Он обещал Тёме научить его играть на аккордеоне, и сдержал слово. Правда, заявлялся Сева всегда к обеду, и времени у него потом оставалось мало. Но все же он показал своему ученику много красивых аккордов, и Тёма вполне прилично исполнял популярные в то время вальсы, фокстроты и танго.
— Ты теперь можешь играть на танцплощадках, — вполне серьезно заявил он Тёме, довольный результатами. — У тебя получится, и «башлей» подхалтуришь.
— Так у меня же слишком куцый репертуар, — усомнился будущий халтурщик. — А что, если от меня потребуют исполнить что-нибудь другое? Это же скандал!
— Ничего страшного! — успокоил Сева. — На это у профессионалов есть испытанный прием.
Он с видом превосходства взглянул на Тёму и открыл секрет.
— Когда не знаешь того, что публика просит, надо, — Сева хитро усмехнулся, — кивать в знак согласия, но жать свое — пусть пляшут до упаду.
— Но повторять одно и то же, — продолжал сомневаться Тёма, — публике это быстро надоест!
— Не надоест, если будешь с умом чередовать свои шлягеры, — заверил его Сева. — Кроме того, используй доброхотов, умеющих играть на аккордеоне. Они всегда найдутся среди публики и охотно блеснут мастерством. Надо только это предложить, изобразив усталость.
Джазист оказался прав, и его советы ему очень пригодились. Запланированный летний отдых в Малеевке был сорван из-за увольнения отца, и он застрял в Москве. Целыми днями гонял на веломотоцикле, который у него появился, когда Сергей Ильич продал свой трофейный «оппель», так и не научившись управлять автомобилем. Но ездить по пыльному городу ему быстро наскучило, поэтому Тёма охотно согласился поехать аккордеонистом в дом отдыха близ городка Касимово, на Оке.
— Радуйся, Тёмка! Подвернулась подходящая халтура, — весело пропел Сева в трубку своим высоким тенорком. — Срочно нужен аккордеонист в касимовский дом отдыха, а наши лабухи сейчас все заняты. Может, рискнешь?
«А что я теряю? Как говорится, не боги горшки обжигают, — подбадривая себя, подумал Тёма. — Ну, в крайнем случае, меня выгонят. Не убьют же!»
* * *
Дом отдыха, где предстояло «лабухнуть» Тёме, расположился в старинном парке на крутом берегу Оки. Поселили его в небольшом служебном корпусе в одной комнате с профессиональным фотографом Борей, коренастым тридцатилетним здоровяком, который, ко всеобщему удивлению, оказался однофамильцем Тёмы.
