На столе, – на штырях, – торчат шесть отрезанных человеческих голов.
Они разговаривают между собой, хихикают, перемигиваются, в общем, ведут себя, как нормальные человеческие головы, будь те прикреплены к нормальным же человеческим телам.
От каждой головы к включателю тянется шнур. Стол оплетен проводками, на нем много кнопочек, колбочки с физиологическим раствором, в которые (колбочки) воткнуты соломинки, и головы время от времени, подвигав губами, и поработав языками, умудряются всосать в себя эту трубочку, чтобы подкрепиться. Еще до того, как пронырливый и надоедливый читатель педераст и любитель Стругацких успеет подумать, что все это очень напоминает ему сцену из какой-то советской фантастики, облюбованной этими господами, как кусок дерьма – мухами, мы видим крупный кадр книги, небрежно брошенной на стул у стола. На ней нарисована голова на столе. Мы видим название.
«Голова профессора Доуэля».
Камера возвращается к столу, и мы видим головы снова. Камера показывает их по очереди, как футболистов сборной, которые, не зная слов национального гимна, делают вид, что очень напряжены и взволнованы (хотя на самом деле всю ночь перед матчем курили кальян и бухали, а поступили бы вы иначе на месте людей, ставших долларовыми миллионерами просто за то, что пинают на виду тысяч кретинов кожаный мяч? – В. Л.). Они все замолкли. Смотрят сейчас внимательно перед собой. Головы, при жизни, совершенно очевидно, принадлежали каким-то фрикам. Бородатые, волосатые… Внезапно в третьей по счету голове мы узнаем директора радиостанции «Эхо Москвы», Бенедикта Ерофеева. Камера возвращается ко второй голове, это – голова сатирика В. Шендеровича. Еще одна голова – лидера народных протестов Навального. Еще одна – телеведущей Ксении Собчак. Две бородатые головы – медиа-персонажей Пархоменко и Шамиля Басаева. Замыкает шеренгу голова актера Садальского.
Мы видим таблички под каждой головой.
…ович….. едиктов…» написано на них.
Внезапно головы начинают водить глазами, как делают пациенты по просьбе врача офтальмолога и невропатолога («смотрим на кончик карандаша… а почему вы вертите головой, а не глазами? Наверное были травмы головы?» – В. Л.). Вверх, вниз, влево, вправо…
Внезапно замирают.
Камера резко разворачивается.
Мы видим перед собой человека, пытавшего олигарха в одной из палат Кремля. Он невысокий, русоволосый, начал лысеть. У него внешность типичного советского разведчика из книг Юлиана Семенова и кинофильмов, поставленных по книгам Юлиана Семенова. Мужчина одет в костюм, смотрит на часы – почему-то на правой руке, – и говорит:
Кхм, кхм, – говорит он.
Добрый гмм день, – говорит он.
А что читаем, интеллигенция, – говорит он.
Наклоняется к стулу. Берет книгу. Говорит:
Голова кхм профессора кхм Доуэля, – говорит он.
Смешно, – говорит он.
Улыбается, очень корректно, и опускает руку с книгой. Потом вдруг стремительным движением выбрасывает руку в сторону стола. Показана замедленно рука, книга. Показаны расширенные от ужаса глаза головы, в сторону которой направлен удар. Остановившаяся в миллиметре от головы рука. Молчание. Одна из голов сглатывает.
Саечку за испуг, – говорит мужчина довольно.
Бросает книгу на пол и дает саечку (щелчок по лбу) одной из голов. Та начинает плакать.
Я… – плачет она.
Тиран, мучи… – плачет она.
.. сам блядь… – плачет она.
Да когда же это кончи… – плачет она.
Я же… оппозицио… – плачет она.
Союз несогласны… и.. сам Сахаро… в гроб сходя благо… – плачет она.
…режа,… рхоменко, не сдавайся, так и сказал, – плачет она.
Крупно – слезы и кусочки еды в бороде. Мужчина в костюме, вынув из нагрудного кармана платок, вытирает слезы голове. Та испуганно жмурится.
Не плачь, не надо, – говорит мужчина.
А то щелк, и все, – говорит он.
Наигрывает пальцами на кнопке с надписью «Системы жизнеобеспечения». Бледные лица голов.
Ну что, хуесосы, – говорит мужчина в костюме.
Работать-то когда будем? – говорит он.
Вы блядь аналитики или хуй знает кто? – говорит он.
Мы, Родина, Россия, – говорит он.
Российская Федерация, – быстро поправляется он под внимательным взглядом бородатой головы, которая смахивает… (да это же Шамиль Басаев! – прим сценариста).
Простили вам все ваши грехи… все вины, – говорит он.
Обеспечили вам все условия, – говорит он.
Дали новую жизнь, – говорит он.
Можно сказать, вечность, – говорит он.
Выплаты, гонорары, питание, жилплощадь, – обводит он рукой помещение.
Даже телок вам подгоняем по уик-ендам, – говорит он.
Для так сказать пир духа, – говорит он.
И с хуя ли? – говорит он.
Аналитические разработки… анализ ситуации, – говорит он.
Где все это? – говорит он.
Думаете, одним радийным пиздежом отделаетесь? – говорит он.
Что… что за хуйня вообще происходит? – спрашивает он.
Это что, пятая колонна в подвале ФСБ? – говорит он.
Зажимает рот и ноздри кучерявой голове, похожей на ведущего Листьева. Та бледнеет, потом краснеет, хлопает ресницами. Мужчина убирает руки, голова тяжело дышит, кашляет. Говорит:
Мы… я… Владими… Владимиро… – говорит он, капает слюна.
Мужчина в костюме брезгливо смотрит на голову, перебивает бесцеремонно. Говорит:
Вы, хуесосы, охуели, что ль? – говорит он.
Я вас русским языком спрашиваю, твари, – говорит он.
Что блядь на хуй пендосы там делают? – показывает он рукой в сторону карты, висящей на стене напротив голов (красные и синие флажки, стрелки, в общем «когда будем брать Берлин, товарищ Жуков» – прим. В. Л.)
Блядь, хули им там надо? – говорит он, тычет рукой в карту.
Приближение. Мы видим, что мужчина тычет рукой в Молдавию (прикрывая ладонью заодно и кусок Одесской области – В. Л.).
Я…. не… – пищит голова.
Ну так уран же! – говорит она.
Да ебитесь вы в рот с вашим ураном, – говорит мужчина.
Пендосы нам сами его дают, когда побузить охота, – говорит он.
