— Это человек?
Джерри покраснел и стал подбирать слова для ответа, но уборщица перебила его.
— В какой глуши тебя держали последние лет сто, милочка? — засмеявшись, спросила она, продолжая завивать девочке волосы.
— Простите ее, — извинился Джерри. — Она редко выходит на люди.
— В удивительном месте вы с ней, должно быть, живете.
И где это место?
— Ну, вообще-то… В Сведмюре.
— Сведмюра? Это название района? И что, у вас там негров нет?
— Ну… В основном там живут пожилые шведы.
Покачав головой, уборщица начала втирать мусс в корни волос Терез. Джерри испытывал необыкновенную благодарность к этой женщине за то, что она выручила их с сестренкой. Он бы с радостью объяснил Терез: да, это человек, и причем весьма недурной, судя по всему. Но если сестренка терпит негритянку лишь потому, что держит ее за существо из иного мира, не стоит развеивать ее представлений.
Разумеется, Терез доводилось видеть людей с темной кожей и раньше, но Джерри не знал, что она о них думает, ведь она никогда подобных вопросов не задавала. Возможно, сильный акцент негритянки тоже поспособствовал и навел девочку на мысль, что эта женщина — другая.
— Простите, а как вас зовут? — поинтересовался Джерри.
— Пэрис, — представилась уборщица, вытерев запачканную муссом ладонь о халат и протянув ее Джерри. — А вас?
— Джерри. Пэрис — это как город? Париж?
— Ага, а сестру мою Венецией зовут.
Джерри хотел отпустить шутку о том, нет ли у них брата по имени Лондон, но, пока он думал, как лучше это сформулировать, чтобы не прозвучало глупо, в гримерку ворвалась блондинка, таща за собой какого-то мужчину.
Мужчине, у которого на ленточке вокруг шеи болтался пропуск, на вид было лет тридцать, и, судя по усталому виду, он не высыпался уже целую неделю. Когда гримерша начала объяснять ему, что произошло, брови мужчины поползли вверх, а внешние уголки глаз опустились вниз. Выражение его лица говорило: «Опять двадцать пять! Снова здорово!» Вероятно, выслушивать жалобы нервной блондинки было ему не впервой.
Послушав со скучающей миной рассказ блондинки где-то с полминуты и взглянув на Пэрис, которая решила подкрасить брови Терез темным карандашом, чтобы подчеркнуть ее голубые глаза, мужчина пожал плечами и произнес:
— Да, да. Но сейчас вроде уже все в порядке, — после чего развернулся и вышел.
Гримерша побежала за ним, и Джерри услышал, как она сказала:
— Но это я их причесываю!
— Уже, видимо, нет, — раздалось в ответ.
Пэрис осторожно прошлась по лицу девочки пуховкой с пудрой, и Джерри поразился, увидев, как сестренка прикрывает глаза, будто от удовольствия.
— В Америке мы бы сказали: «Пошла в жопу!» — понизив голос, сказала ему негритянка, кивком указав на дверь. — Она меня довела. Сколько раз уже у меня чуть с языка не срывалось… Как бы вы сказали это в Швеции?
— Гори в аду, — подумав, ответил Джерри.
Пэрис сняла с девочки пелерину, повторив ругательство:
«Гори в аду!» Потом широко улыбнулась девочке и пояснила:
— Это я не тебе, милая. Ты — умница. В следующий раз не надо так, ладно?
Негритянка подобрала швабру, брошенную впопыхах, и продолжила убираться. Терез стояла и смотрела на себя в зеркале. В этом серебристом платье она выглядела словно героиня научно-фантастического фильма — очаровательное создание, посланное на Землю, чтобы заманивать людей и обманывать их. Или чтобы заманили и обманули ее.
Откашлявшись, Джерри подошел к Пэрис, протянул ей ладонь и произнес:
— Ну что ж, спасибо вам. Не знаю, что еще сказать.
— Лучше сделай что-нибудь, — ответила Пэрис, взглянув на его ладонь, но не подав своей.
— Простите?
— Приглашение на ужин было бы кстати, — пояснила Пэрис, не отрывая взгляда от швабры, выделывающей круги по полу.
— Ужин? — переспросил Джерри. Конечно, он разобрал все слова до единого, но не мог поверить в услышанное, отчего мозг отказывался понять такой очевидный намек.
— Да, ужин. — Пэрис со вздохом отставила швабру в сторону. — Ты меня пригласишь на ужин. Как-нибудь. Куда-нибудь. Или у вас в Швеции это не принято?
— Нет, почему же! Разумеется, с удовольствием. Когда угодно и куда угодно, — затараторил Джерри. — А… номер телефона дадите?
Карандашом для глаз Пэрис записала свой номер на салфетке, и Джерри спрятал этот клочок в бумажник, будто речь шла о купчей на землю с месторождениями золота. Джерри попятился из гримерки, ведя за собой Терез и помахав уборщице на прощание.
Остаток дня Джерри провел в облаках. А точнее, на Луне или на Марсе, поскольку притяжение Земли больше не было властно над ним и он весил от силы килограммов двадцать. Несколько раз он вынимал салфетку с номером телефона Пэрис из бумажника, просто чтобы убедиться — она на месте. Цифры в результате постоянного разворачивания и сворачивания салфетки начали стираться, и тогда Джерри переписал их на клочок бумаги, который тоже спрятал в бумажник. А затем еще раз на другую бумажку. Ее он спрятал в карман.
Никогда раньше — никогда! — с ним не случалось ничего подобного. К нему никто не… как это называется? Не подкатывал. Ни разу. И вот теперь он пригласит ее поужинать. Только куда? Джерри понятия не имел. Он по ресторанам не ходил. Придется взять и…
Джерри с головой погрузился в мысли о предстоящем ужине.
К счастью, с Терез в тот день больше ничего не приключилось, ведь Джерри совсем отвлекся. Лишь небольшая часть его была рядом с сестренкой. Примерно килограммов двадцать. А все остальное наслаждалось невесомостью.
Терез прошла дальше, но на следующей неделе ее отсеяли из конкурса. Джерри казалось, это он выиграл шоу «Стань звездой». Спустя пару дней после знакомства с Пэрис он позвонил ей. Просмотрев в газете раздел «Рестораны», он выбрал одно местечко с азиатской кухней, в котором предлагался шведский стол. «Съешь сколько влезет!» — было написано в рекламе.
Они встретились, поглотили неимоверное количество еды, выпили пива. Джерри узнал, что Пэрис сорок два года, в Швецию она приехала пять лет назад вслед за отцом ее сына, который получил тут работу. Сыну сейчас девять, с его отцом они разошлись три года назад, после того как он закрутил роман с одной шведкой.
В Америке, а потом и в Швеции Пэрис кем только не работала. Однажды была даже гримершей на местном телеканале в Майами — вот откуда ее навыки. Про себя она говорила, что научилась выживать и судит обо всем и обо всех без обиняков. Это плохо, а это хорошо. Тот дурной, а этот милый.
Джерри, похоже, повезло, и он был определен ею в категорию милых людей, потому что на прощание Пэрис крепко обняла его. Он спросил, может ли ей еще позвонить, и услышал в ответ: «А как же иначе, золотце!»
