Когда этим летом ты не будешь со мной?
Роланд. Голос Роланда. Пятое место заняли «Тропикос». Теперь они — многообещающие новички. Наверняка поднимутся и выше. А что «Другие»? Ничего, все мечты о новом старте можно послать к черту. Эта мысль медленно оседала в голове у Леннарта.
«Без тебя, это лето без тебя…»
Мир просто не готов принять его новаторские идеи. Остается лишь смириться с этим. Удивительное спокойствие овладело им. Леннарт взглянул на жену. Лайла слушала песню с прикрытыми веками, на губах играла легкая улыбка.
«Она слышит голос Роланда и думает о его огромном члене». Лайла открыла глаза, но было поздно. Он все видел. Рука Леннарта дернулась, и лом, описав в воздухе дугу, угодил ей прямо по коленной чашечке. Лайла выдохнула и открыла рот, чтобы закричать.
Все произошло само собой, Леннарт не контролировал свои действия. Потом он нашел бы себе тысячу оправданий, если б на этом и остановился. Но когда Лайла вскрикнула от боли и испуга, Леннарт снова занес над ней лом. На этот раз намеренно. Теперь он точно знал, куда целиться.
Леннарт с силой ударил плоским концом лома по тому же колену. Что-то хрустнуло. Лайла побелела, а по ее голени потекла струйка крови. Она попыталась встать со стула, но вместо этого сползла на землю, упав к ногам мужа. Протягивая к нему руки, она шептала: «Не надо! Пожалуйста, не надо!»
Леннарт взглянул на ее колено: под кожей собралось много крови, а снаружи текла всего лишь тоненькая струйка. Он прокрутил лом в руке и нанес еще один удар. Острой стороной.
Вот теперь результат достигнут. Будто взорвался воздушный шарик, наполненный водой. Кожа на колене лопнула, и кровь хлынула на траву, забрызгав штанину Леннарта, садовый стол и разрушенное крыльцо.
На свое счастье, Лайла потеряла сознание. Если бы она продолжила кричать, Леннарт принялся бы за второе колено. Потому что вдруг понял, чего хотел добиться: больше никаких пробежек. Ей больше не надо держать себя в форме ни для него, ни для публики, ни для мужиков в кустах.
Следовало бы раздробить ей и второе колено, чтобы уж наверняка. Но, взглянув на бледное лицо жены, на коленную чашечку, которая теперь представляла собой месиво из осколков костей, хрящей и сгустков крови, Леннарт решил, что и этого будет довольно.
Со временем оказалось, что он совершенно прав.
7
Гостевая комната успела прогреться, но воздух еще был сыроват, поэтому небольшое окошко под потолком — вровень с газоном снаружи — все запотело. Девочка лежала в корзинке, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами. Леннарт отогнул одеяло и взял ее на руки, но ребенок продолжал все так же безучастно смотреть перед собой, никак не отреагировав на прикосновение.
Тогда Леннарт взял жирафа и поводил игрушкой у лица девочки. Она проследила глазами за неваляшкой, а потом снова устремила взгляд в пустоту. Нет, вроде не слепая. Леннарт громко щелкнул пальцами прямо у нее над ухом. Маленький лобик на мгновение наморщился. И со слухом все в порядке. Но почему она будто отрешилась от всего?
Что же с тобой произошло, малышка?
Леннарт догадывался, что ребенок старше, чем он предположил с самого начала. Ей месяца два, а за такой срок можно всякого натерпеться и научиться хитростям, которые помогут тебе выжить. Вероятно, малышка решила, что безопасней всего быть незаметной. Не кричать, не требовать — ничего.
Очевидно, стратегия не сработала, ведь ее отвезли в лес, где бы она и осталась навсегда, если бы не Леннарт. Нежно прижимая к себе девочку, он заглянул в ее бездонные глаза и стал разговаривать с нею:
— Малышка, теперь ты в безопасности, тебе больше нечего бояться. Уж я о тебе позабочусь. Когда ты запела, мне показалось, что еще есть надежда. Для тебя… и даже для меня. Я много дурного в жизни сделал, о многом жалею. Как бы мне хотелось все изменить! Меня и сейчас хорошим человеком не назовешь. Что поделать? Привычка. Спой мне, девочка! Спой, как ты пела в лесу!
Откашлявшись, Леннарт взял ноту ля. Звуковая волна отразилась от голых цементных стен подвала и вернулась к нему. Нет, ля неидеальное. Сложно нарисовать картинку, возникшую перед глазами, если ты не художник. Вот и с голосом так же: ты слышишь безупречную ноту, но не можешь ее воспроизвести, если тебе не дано. Справедливости ради стоит заметить, что его нота ля не так уж далека от эталонного.
Девочка приоткрыла ротик, и Леннарт направил звук прямо на нее, не отрывая взгляда от ее глаз. Дрожь побежала по крошечному тельцу. Она вся будто завибрировала. Комната наполнилась новым звучанием. Лишь когда Леннарту перестало хватать дыхания и его голос начал стихать, он понял, что случилось. Девочка подхватила его ля, но взяла ноту на целую октаву ниже. Немыслимо для маленького ребенка! Что-то зловещее было в этом звуке. Она издавала чистейший звук, да к тому же в регистре, не доступном ни одному ребенку.
Когда Леннарт замолчал, малышка тоже закрыла рот, и вибрация прекратилась. С навернувшимися на глаза слезами он прижал ее к себе, расцеловал и прошептал:
— А я уж было подумал, что мне все это почудилось. Но теперь сомнений не осталось… Проголодалась, малышка?
Он держал ребенка перед собой, разглядывая маленькое личико. Ни требования, ни желания. Глядя на хрупкое тельце девочки, он не переставал удивляться, как ей удалось издать столь низкий звук, да еще без обертонов. Леннарт вспомнил о кошках, которые урчат, используя свое тело как резонатор. Но ни одна кошка не сможет взять такую чистую ноту.
«Ты — чудо. Ты дарована мне свыше».
Убедившись, что менять подгузник еще рано, Леннарт снова положил девочку в корзину, укутав одеяльцем, а затем направился в кладовку, чтобы вытащить старую детскую кроватку Джерри.
8
Первые несколько дней, после того как Леннарт вернулся домой с ребенком, Лайла все ждала, что вот-вот зазвонит телефон или в дверь постучат и на пороге появится человек в униформе, ее уведут на допрос, а потом она окажется в камере, причем надолго.
Через неделю тревога стала исчезать. Лайла все еще вздрагивала при каждом звонке, но начала привыкать к мысли, что за ребенком никто не придет.
Леннарт почти все время проводил в подвале. Лайла была рада, что мужу теперь некогда придираться к ней, но она постоянно думала о том, что происходит там, в детской. Мужа словно подменили, раньше он не отличался сильной любовью к детям.
Несмотря на боль в колене, напичканном металлом, который заменил поврежденные части, Лайла то и дело спускалась в подвал проведать малышку. Леннарт не прогонял жену, но каждое его движение будто говорило: «Ты нам мешаешь».
Он не разрешал ей разговаривать. Стоило Лайле присесть на стул и открыть рот, как он тут же прижимал палец к губам. Он не даст ей «разболтать» еще одного ребенка, вот как объяснял это Леннарт.
Пару раз, приоткрыв дверь в подвал, Лайла слышала пение и каждый раз замирала в изумлении. Леннарт разучивал гаммы с малышкой. Тенор мужа переплетался с детским голоском, звонким и чистым, будто ключевая вода. Никогда раньше ей не приходилось слышать ничего подобного. И все же. Это ребенок, маленький ребенок! Не пристало держать малютку в подвале и развлекать одними лишь музыкальными гаммами.
