— Макс Хансен.
— Ага, так это вы, — протянул Джерри и пожал протянутую ему ладонь.
— Не знаю, что именно Тора успела вам рассказать… — произнес Макс с опаской.
Пожав плечами, Джерри сказал, что вообще не в курсе, и Макс Хансен с облегчением вздохнул.
— Я пробовал звонить, — пояснил он. — Но у вас что-то с телефоном.
— Ну так шнур выдернут, еще бы, — ответил Джерри. Макс Хансен попросил позволения войти, но Джерри сказал, что пусть сначала объяснит, что ему нужно. Макс снова попросил разрешения войти, и Джерри повторил свой вопрос. Если биться головой о стену, кто закричит первым, человек или стена? Разумеется, человек. Макс сдался и на пониженных тонах изложил то, с чем пришел.
Он объяснил, что Тора записала клип, который наделал много шуму в интернете. Но в студии они записали другую, профессиональную версию этой же песни, которую Макс собирался выпустить в виде сингла.
— Отлично, удачи вам, — произнес Джерри и попытался закрыть дверь, но Макс успел подставить ногу. Однажды такое уже случалось в жизни Джерри, и воспоминания о том вечере его настрой вовсе не улучшили.
— Как вы не понимаете? — удивился Макс. — Речь о больших деньгах! Но ни одна звукозаписывающая компания не возьмется за выпуск диска, пока не увидит письменное свидетельство того, что я — официальный агент Торы. Для этого мне нужен ее опекун. Вы им являетесь?
Голос Макса Хансена звучал агрессивно. Джерри мог бы с легкостью прищемить ему ногу дверью, заставив ее убрать, но фраза о больших деньгах не могла не привлечь его интерес. Им с Терез его накоплений хватит еще на год от силы, а дальше нужно что-то придумывать.
— Нет, я не опекун, — ответил Джерри. — Нет у нее никакого опекуна. Так что бумаги подписывать некому. Что вы на это скажете?
Джерри приоткрыл дверь ровно настолько, что Макс Хансен смог наклониться поближе к нему и прошептать:
— Я подделаю все бумаги, если вы не против. А деньги потом я вам сам передам.
Джерри задумался. Тот факт, что Терез официально не существовало, создавал непреодолимые проблемы. А продавец пылесосов предлагает неплохой вариант: можно получить денежки, самому ни во что не ввязываясь.
— Хорошо, — разрешил он. — Но я буду за вами приглядывать, имейте в виду.
— Разумеется, — сказал Макс, убирая ногу из дверного проема. — До встречи.
Джерри захлопнул дверь, и вдруг его всего передернуло. Будто он на секунду заглянул в будущее и понял, что произойдет нечто ужасное. Скользкий тип этот Макс Хансен. Зря Джерри согласился, хотя что еще он может предпринять? Даже если тот подделает целый ворох бумаг, Джерри в полицию не пойдет ни за что. Единственный его козырь в том, что Макс об этом не подозревает. Судя по всему.
Но его все равно мучили угрызения совести. Когда Терез спросила, кто приходил, Джерри ответил: продавец пылесосов — и услышал звон тридцати сребреников.
В последнее время Терез все время проводила за компьютером. Джерри она объяснила, что девочки, которым понравилась песня, пишут ей, а она им отвечает. Джерри поинтересовался, куда подевалась Тереза, и услышал, что она уехала и не отвечает. Терез не казалась обеспокоенной или расстроенной, но разве по ней поймешь.
В канун Нового года в дверь позвонили, и Джерри резким рывком открыл ее, ожидая увидеть на пороге Макса Хансена и приготовившись разговаривать с ним жестко. Но на лестничной площадке стоял вовсе не хитрый агент, а маленькая девочка лет пятнадцати, которая чуть не свалилась, отпрянув, когда дверь внезапно распахнулась.
— Здравствуйте, а Терез дома? — едва слышно спросила девочка.
— Ты кто?
— Меня зовут Линн, простите за беспокойство, — поспешно пробормотала она фразу, которую явно привыкла произносить.
— Ну здравствуй, Линн Простите-за-беспокойство. — Джерри вздохнул, шагнув в сторону, чтобы впустить ее внутрь. — Терез вон там.
Девочка быстро скинула кроссовки и засеменила в комнату к Терез. Едва она вошла, дверь за ней закрылась. Джерри остался в прихожей, разглядывая крошечные кроссовки красного цвета.
Внутренний голос подсказывал ему, что он становится свидетелем рождения чудовища. Будущие события покажут, насколько верным было это предчувствие.
15
Отпуск в горах пришлось прервать, когда Мария с Йёраном наконец осознали: с дочерью творится неладное и аспирин тут не поможет. Ее состояние пока нельзя было назвать кататоническим, но явно близким к тому. Тереза уже второй день отказывалась принимать пищу и на отчаянный вопрос родителей, неужели ей совсем ничего не хочется, ответила: «Детское питание».
Они купили ей детское питание, покормили ее с ложечки, напоили водой, после чего она свернулась клубочком в постели и стала гладить любимого игрушечного пса по носу.
Йёран с Марией были самыми обычными людьми. Им и в голову не могло прийти, что их ребенку когда-нибудь понадобится помощь психиатра. По этой же причине они не стали обращаться за квалифицированной помощью. В их мире не существовало отделения детской психиатрии.
Они просто решили, что их дочь сильно загрустила. Они даже могли назвать ее состояние депрессией, но не вкладывали настоящего медицинского значения в это понятие. Для них депрессия и сильная грусть звучали примерно одинаково. Время лечит любые раны, даже те, которые не видно. Значит, тот, кому сейчас очень грустно, обязательно скоро повеселеет.
Прошло несколько дней. Тереза ела детское питание небольшими порциями, пила воду и лежала в постели. Лишь когда она снова начала говорить, родители поняли, что все-таки нужно обратиться за помощью.
Когда Йёран пытался уговорить дочь немного попить, она вдруг произнесла:
— Ничего нет.
Ему бы обрадоваться, что девочка заговорила и теперь они смогут выяснить, что с ней не так, но ее слова лишь еще сильней озадачили его.
— Что ты имеешь в виду? Все есть… абсолютно все существует.
— Не для меня.
Йёран оглядел комнату, будто ища доказательства, которыми мог бы подкрепить свои слова. Перед его внутренним взором промелькнула коробочка желтого бисера, и где-то в подсознании родились воспоминания, но так и не обрели конкретных очертаний. Это как-то было связано с желтыми бусинами и существованием всего. С Терезой и более счастливым прошлым. Дочка что-то сказала, едва слышно.
— Повтори? — попросил Йёран, наклонившись к ней поближе.
— Мне нужно на другую сторону.
— Какая другая сторона?
— Та, где умирают и получают жизнь.
Три часа спустя Тереза сидела, зажатая между родителями, в приемной детского психиатрического отделения при больнице в Римсте. Одно дело — непроходящая тоска, но разговоры о смерти — это уже слишком. Пора кому-нибудь вмешаться, решили Йёран с Марией.
