– Ясно. А скажите, вы знали, что это Сундуков… украл грибы у Максимова?
– Нет.
– То есть, пока мы не нашли грибы у шеф-повара Сундукова, вы не знали, что их взял он? – остро посмотрел на собеседника Володя.
– Нет, не знал, – повторил Владимир Сергеевич.
– А кто-нибудь из шеф-поваров, по вашему мнению, мог знать, кто украл у Максимова грибы?
– Может, кто и мог, я не знаю, – немного подумав, ответил Голубев. – Все мы были заняты исключительно приготовлением конкурсных блюд, а до остального нам никакого дела не было.
– А Максимов объявил, что у него пропали грибы?
– Конечно, – усмехнулся Голубев. – Он такую истерику закатил, мама не горюй!
– Ну, понять-то его было можно, – заметил Коробов.
– Да, – согласился со следователем Владимир Сергеевич. – Я бы тоже психовал не меньше, если бы у меня пропали ингредиенты для конкурсного блюда.
– И что было потом?
– А потом он послал за грибами свою помощницу, и она очень быстро их достала.
– Вы с ней знакомы?
– С кем?
– С помощницей Максимова Натальей Сергеевой, – поинтересовался Володя и записал что-то в своих бумагах.
– Знаком.
– Тоже приятельствуете?
– Нет, просто знаком… Здороваемся друг с другом, и все на этом, – повел плечами шеф-повар.
– Вы виделись вчера вечером с Максимовым? – неожиданно спросил Коробов.
– Нет, – ответил Владимир Сергеевич.
– А сегодня утром вы с Максимовым виделись?
– Нет, я увиделся с ним только здесь, в банкетном зале, – уверенно сказал Голубев.
– Что вы можете сказать о Максимове как о человеке? – резкие переходы в темах вопросов, которые Володя задавал шеф-повару Голубеву, очевидно, были специально задуманы им. Эдакий хитрый ход, чтобы сбить с толку.
– Нормальный мужик. Резковатый, правда, малость, – добавил, чуть подумав, Владимир Сергеевич. – Но если его по-пустому не задевать, Трофим вполне адекватен.
– Выпить он любил? – как бы между прочим спросил Коробов.
– Да, как все, – растерянно ответил Владимир Сергеевич. – Ни алкашом, ни просто выпивохой Трофим Иванович не был.
– Хорошо. А что вы думаете о его жене, Владимир Сергеевич?
– О жене? – искренне удивился вопросу Голубев. – Да ничего я о ней не думаю. Я видел-то ее всего пару раз, да и то мельком.
– Но даже если видеть человека пару раз мельком, все равно можно составить хоть какое-то мнение о нем, – вполне справедливо заметил Володька. – Разве не так?
Голубев на мгновение задумался. Он явно вспоминал о своих встречах с супругой Максимова. Пытался воскресить свои давние впечатления о ней. И, кажется, у него получилось.
– Ну, холодная она какая-то, что ли, – сказал он. – Барыню из себя строит. Злая. Красивая. Все, больше ничего сказать не могу.
– Ну, вот видите, – одобрительно произнес Коробов. – Это все? Может, еще что-то хотите сказать?
– Все, – ответил Владимир Сергеевич.
– Спасибо.
* * *
Шеф-повар ресторана «Хортица» Павел Афанасьевич Галушко оказался темной лошадкой. Внутренне он был таким же обтекаемым и закругленным, какой была и его внешность. И на вопросы он отвечал обтекаемо: да, о том, что у Максимова украли грибы, – знал, но кто это сделал – не ведал. Да, Максимова лично знал, но друзьями мы не были, поэтому ничего конкретного относительно его как личности сказать не могу. Нет, ни сегодня утром, ни вчера вечером с ним не виделся.
– Хочу вас предупредить, что все ваши показания будут проверены, – заметил Коробов, почти не скрывая раздражения. На что Павел Афанасьевич лишь пожал плечами:
– Проверяйте.
Похоже, давая показания, он не врал. Просто его мало трогала смерть Максимова, равно как и иные смерти, случавшиеся с посторонними людьми. Главное, чтобы неприятности не затрагивали его самого…
– Пока вы занимались приготовлением конкурсных блюд, к вам на кухню заходили член жюри Корнелюк и Касинский. Что они делали на кухне? Может, с кем-то разговаривали, что-то трогали? – спросил уже в конце допроса Коробов.
– А кто это – Касинский? – заинтересованно спросил Галушко.
– Это ваш ведущий, – пояснил Володя.
– Я его вообще на кухне не видел, – уверенно ответил Павел Афанасьевич.
– А члена жюри Корнелюка?
– Этот заходил пару раз, кажется, но ни к кому не подходил и ничего не трогал.
– Вы в этом уверены? – уточнил следователь по особо важным делам. На что шеф-повар ответил вполне предсказуемо:
– Нет, не уверен.
– Вы в политику идти не собираетесь? – не выдержав, спросил Володя.
– Нет, – ответил с удивлением Галушко. – Зачем это мне?
– Я это к тому говорю, что у вас быть политиком хорошо бы получилось, – произнес Володя без малейшего сарказма и даже иронии. – Уж очень здорово вам удается не давать ответов на конкретные вопросы и уходить от неприятных вам тем.
– Я сказал все, что знаю, – буркнул в ответ Павел Афанасьевич.
– Да, я понял, – констатировал Володя. – Вы свободны…
Этот «хортицкий» шеф-повар Павел Афанасьевич Галушко не понравился ни Коробову, ни мне. Когда он ушел, расписавшись в протоколе допроса, мы перекинулись с Володей парой слов и сошлись во мнении, что отравить Максимова этот обтекаемый гражданин вполне мог. К тому же его образование химика вполне позволяло ему получить рицин из семян клещевины непосредственно в домашних условиях. Но «мог отравить» совсем не значило: «отравил». Прижать же Галушко и вызвать на откровенность – если он, конечно, причастен к убийству Максимова – было нечем…
А вот шеф-повар ресторана «Фрегат» Петр Петрович Михальчук иной человек. Он был исполнен амбиций и серьезно боролся за первое место. Да и шаг у него быстр и решителен, что говорило о его честолюбии и постоянной готовности непременно довести начатое дело до конца. Он вполне мог подсыпать яду Максимову, чтобы выбить его как претендента на первое место в конкурсе. Только вот когда он мог это сделать, если не виделся с ним, по его словам (конечно, это надлежит еще проверить), почти год. Разве через кого-то? Но через кого?
– У вас с Максимовым были общие знакомые? – пытался нащупать связь Михальчука с Максимовым Коробов.
– Только шеф-повара, – ответил Петр Петрович. – Мы все тут друг друга знаем.
– А как вы отнеслись к тому, что у Максимова пропали грибы для его блюда?
«Со злорадством». Так, по моему мнению, должен был ответить шеф-повар Михальчук. Поскольку все, что «работало» против Максимова, было на руку всем остальным конкурсантам, включая и самого Петра Петровича. Но эту фразу, конечно, Михальчук не произнес и ответил иначе:
