– Ну, что накопал? – послышался голос Кораблева из коммуникатора на голове.
– Если он и вошел внутрь, то не через главный вход. Другие входы – это приемное отделение, но оно в ракурсе камеры слева. Запасной выход, двери которого выходят во двор территории, тоже ближе к левой стороне. И территория закрытая. По крайней мере на ночь она закрывается. Там у них служебный гараж, хозблок.
– Что, справа совсем никаких дверей? А-а, мать!..
– Ты чего? – снова схватился Колыванов за столешницу, но теперь уже двумя руками, потому что машина вильнула и чуть ли не встала на два колеса.
– Ничего, скоро уже подъедем, – спокойно ответил Кораблев. – Не отвлекайся.
– Справа по ракурсу камеры, Тоша, у них дверей нет. Есть только окна первого этажа. И принадлежат они коридору, потому что кабинеты администрации и специалистов выходят на главный фасад. И их на первом этаже не так много. Значит, он пошел к окнам. Вопрос! Он приступил к реализации какого-то плана или только осматривает здание на предмет разработки такового плана?
Машина резко замедлила ход, потом ощутимо присела на правую сторону, свернула куда-то и встала как вкопанная. Двигатель замолчал. В коммуникаторе послышалось, как Кораблев с шумом выдохнул. Он посидел с минуту молча, наверное, перестраивался с бешеной гонки на осторожную ходьбу в темноте.
– Ну? – наконец сказал он. – Пошли, погуляем.
Ночь встретила их прохладой и свежим ветерком, колышущим кустарник и нижние ветви деревьев. Пахло влажной хвоей и какими-то цветами. На небе ни звездочки, на улице редкие машины, проносившиеся на приличной скорости. На противоположной стороне высилось четырехэтажное здание больницы, постройки, наверное, начала двадцатого века. Высокие арочные окна, обилие архитектурных элементов на фасаде, которые за долгие годы эксплуатации здания удалось сохранить. Кстати, благодаря именно этим архитектурным элементам и удалось легко спрятать камеру у самого входа в больницу.
Кораблев остановил Колыванова за старой ивой, откуда все здание было видно как на ладони.
– Ну, от чего начнем плясать? – тихо спросил он. – Ты за какой вариант, Диман?
– Вообще-то, за первый, – так же тихо ответил Колыванов. – Ты, Тоша, сам бы на его месте стал соваться к зданию, если у тебя в голове ни коня, ни воза. Я вот без труда раздобыл в сетях планировку здания, фото внутренних помещений, функциональное предназначение, режим работы. Даже режим энергоснабжения.
– Это тебе зачем?
– Про электроснабжение – это я так, к слову. А вообще, прежде чем проникать на какой-то объект, его долго изучают со стороны. А если пробное проникновение и делают, то происходит это иными способами.
– Например?
– Например, изменив внешность, прийти сюда днем под какой-то правдоподобной легендой и пройтись по помещениям, убедиться в правоте своих доводов и точности своей информации. Высший пилотаж, если прийти под видом пожарного инспектора. Но можно и под видом какого-то папаши, чей ребенок тут лежит. Или за справкой для выписавшегося ребенка. Мало ли. Хоть в санитара переодеться, хоть в слесаря-сантехника.
– Значит, ты считаешь, что он появился тут ночью потому, что приступил к реализации своего плана? Логично. Много чего полезного ты нахватался в своих заграницах.
– Преступники везде одинаковые, и криминальное мышление у всех одно. Просто наши с большей выдумкой подходят к этому делу. И что же мы с тобой, Тоша, решим? Президент должен тут появиться с визитом послезавтра, террорист это, видимо, выяснил. И что он предпримет, чтобы успешно реализовать покушение?
– Чаще всего используют взрывное устройство. Эффективно во многих отношениях.
– Да уж, – согласился Колыванов. – И «объект» ликвидирован, и акцию не скроешь от внимания общественности и журналистов. Шум на весь мир. Поэтому они взрывы так и любят, потому что резонанс по всему миру. Одна беда – камера сняла Калоева с пустыми руками, а для эффективного взрыва ему нужно нечто объемное, что в нагрудный карман рубашки не спрячешь.
– Ну, тут ты не прав. Помнишь, недавно в Дербенте взрыв был? Машину, «Ладу»-«семерку», взорвали. Так вот, по фотографии марку машины было уже не определить, так мало от нее осталось. А взрывное устройство, между прочим, было всего лишь в пятьсот граммов в тротиловом эквиваленте. А что такое полкило взрывчатки? Это не мешок и не чемодан. И учти, что кроме тротила и пластита, есть еще более мощное вещество – гексоген. Его фугасное действие вдвое выше, чем у других. Вот и думай. А еще остается вариант предварительного посещения и возможность оставления взрывчатки в здании. А теперь он пытается проникнуть и установить взрывное устройство в нужном месте.
– Значит? – Колыванов вопрошающе посмотрел на напарника.
– Значит, надо идти и проверять места возможного проникновения в здание. А дальше действуем по обстоятельствам.
– А если он не в здании, если он все еще кругами ходит? – возразил Колыванов. – Мы как два олуха полезем в окно, а он будет наблюдать за нами со стороны и хихикать?
Кораблев выразительно посмотрел на него и, повернувшись, молча ушел к машине. Через пару минут он вернулся с модифицированным в лаборатории «Панциря» ночным биноклем. Прибор не только выделял объекты с повышенной относительно окружающего фона теплоотдачей, но и интерпретировал их благодаря встроенному компьютеру. Он мог скорректировать изображение человека в кустах по, скажем, одной ноге и плечу с головой. Ему достаточно, чтобы части тела человека излучали тепло, пусть и неодинаково.
Колыванов терпеливо ждал, пока напарник осмотрит все окрестности. Минут десять они стояли в полном молчании. Наконец Кораблев уверенно заявил, что людей поблизости нет и никто за углом и под лавкой не прячется. Из чердачных окон тоже никто не смотрит. Это замечание касалось одной старой пятиэтажки с двускатной шиферной крышей.
– Давай так, – предложил Кораблев. – Я немного того… великоват, чтобы по окнам лазить. Предлагаю разделиться: я прикрываю тебя и веду наблюдение снаружи, а ты проникаешь в здание и проверяешь все возможные места установки взрывного устройства. Имей в виду, что президент не собирался ходить по всему зданию вдоль и поперек, и Калоев это наверняка знает. В таких случаях визит проходит по очень простой схеме: приезд, встреча, фотографирование у входа, потом следование по маршруту. Маршрут тоже не сложный: подъем на этаж в заранее выбранную палату к детишкам. Лифт исключается. Потом посещение какого-нибудь помещения, оснащенного по последнему слову медицинский техники, потом выход и короткое интервью журналистам у входа и общение с медперсоналом, который для этого тщательно отобран.
– Учту, – кивнул Колыванов и двинулся к дальнему углу здания, придерживаясь темной стороны улицы.
Он понимал, что самая большая проблема, которая ему предстоит, определить палату, в которую должны будут привести президента. А от этого зависит и маршрут, по которому президента повели бы. И яснее ясного, что за какое-то время перед визитом здание проверят со всей тщательностью на предмет взрывного устройства. И Калоев это знает. Значит, он должен сделать что-то такое, что невозможно будет определить. Или очень сложно будет определить.
