Когда мое дежурство, смотрю на него с крыши, точнее, из слухового окна, чтобы внимания не привлекать, уже кой-чего узнаю. Вон там – большая улица, много СТО и складов всяких. Мы со Шмелем там масло с фильтрами в «мерсе» меняли, а хозяин, или, там, главный инженер, не знаю, важный такой, самолично вышел в цех и пристебался: продай, говорит, мерина, да продай! Шмель тогда ему чуть рожу не разбил, он вообще очень нервный последнее время. Потом уже, задним умом, я понял, что надо было продавать, конечно, и сваливать оттуда скорее и без оглядки. Но кто ж тогда мог знать?..
А в другой стороне телевизионная вышка, ночью вся расцвеченная, как новогодняя елка, тоже красивая. Левее – Ботанический сад, темная такая дыра, ни фига интересного. Зато рядом магазин живого пива. Оно завсегда холодное, зубы аж хрустят. И павильон, в котором всегда горячие лепешки, они их там и пекут…
А еще дальше, внизу, – «железка», а за ней ночью какие-то прожекторы светят в небо и гул идет, Мурена говорит, там ночные клубы центровые и ништяк царит полный.
А еще где-то дальше, в центре, – гостиница «Аксинья», где нам обещано по номеру-люксу, и пойло, и жрачка, и девки веселые, и все на халяву и от пуза. Только ни фига у нас пока не срослось: эти местные блатные – Водолаз, Кащей и все остальные в нужную минуту куда-то пропали… Так что у Босого обломались мы капитально – и обломались, и обосрались, и все на свете. Нас чуть не ногами оттуда выкатили… Хотя предполагалось, что выйдем королями. Так Север обещал. Ага, вон у каждого золотая корона… Поэтому сидим мы по-прежнему в Западном и жрем яичницу с салом. А Север по-прежнему где-то гоняет со Шмелем, с утра и до вечера, и без всякого толку. Я Шмеля как-то спросил: а чего вы там делаете весь день-то? Новых бойцов набираете, что ль? А он: да ни фига подобного. Ездим по пивнякам всяким, по кильдюмам, Север там тусуется, знакомых ищет, а я сижу в машине и радио слушаю. Вот такие дела…
А Тиходонск хороший город, это правда. Но только если все у тебя здесь схвачено. И это не наш случай, нет. Ни фига у нас не схвачено. Но могло быть и хуже, конечно. За Корниловым дюжина стволов была, он мог нас в фарш покромсать и на свалку вывезти. Севера бы не тронул, он «законник», а нас запросто! Чего не покромсал – непонятно. Я бы на его месте покромсал. А чего?
…Задолбал, короче, меня этот Тиходонск. И Север тоже. А еще больше задолбала яичница с салом. Мурена ни фига больше готовить не умеет.
Короче, мы с Муреной тогда смотрели эту передачу про жрачку. Ну, которая в одиннадцать часов, по «Домашнему». Там еще этот удод катается по разным странам и жрет в самых дорогих ресторанах всякие деликатесы по сто – двести долларов за порцию, и когда нажрется, у него такая рожа делается, точь ему минет делают, и начинает петь: «Ах, ох, это ну просто крутяк, как а-аафегительно вкусно!» По мне, так я бы лучше на вареники теткины посмотрел, чем на этого удода с его ресторанами. Но ведь хрен их где покажут.
А потом началась рекламная пауза. Пиво, там, подгузники всякие… И вдруг пошла такая заставка: «Тиходонское УВД информирует». Нам с Муреной ржачно сразу стало, типа вот, мусора сейчас перед нами по телеку отчитываться будут, а мы, по типу, доклад ихний будем принимать.
– Валяйте, – говорю. – Рэп с вами! Мурена, наливай!
Мы засосали по стакану и стали смотреть. А там рассказывают эту сказку про мочилово этого опера Гусарова, типа вот, полиция просит содействия в поимке предполагаемых преступников, скрывшихся на белом «мерседесе», перечисляет какие-то приметы… И показывают картинки, а там три каких-то лоха унылых нарисованы, по типу как фотороботы.
Ну, говорю, обосрались эти лохи по полной, с такими рожами их быстро вычислят, это ж удоды дегенеративные. Мурена на это возразил, что раз их сразу за жопу не взяли, значит, не такие они и лохи. Но, говорю, значит, и не искали толком, с таким таблом только на улицу выйдь, там все шарахаться сразу начнут. А Мурена говорит, это, может, фоторобот хреновый, вряд ли бывают на свете такие рожи… Короче, я ему одно, а он другое, точь спецом нарывается. Это после того, как его в яму закопали, а потом он башкой об глушитель бился, точно, Мурена после этого очень упрямый стал, понты колотит на постоянке. Я ему и говорю, блин, ты офигел, что ли, с каких хренов мусора станут показывать какой-нибудь кривой фоторобот? Что толку тогда его вообще показывать, если там никто не похож? Нормальный фоторобот, говорю, я тебе больше скажу, Мурена, я сам где-то этих удодов видел, точно, может, среди местной блататы, может, просто на улице, точно не помню, но, блин, видел, клык даю!
И тут Мурена стал так ржать, так ржать, я подумал, ну точь припадок. Думаю, может, ему глушителем по башке садануть, чтобы в себя пришел, у нас этот пробитый глушак в сарае как раз валяется.
А он орет:
– Я понял, где ты этого удода видел, Хобот! Ты его в зеркале видел! Смотри, вот этот слева… Ой, не могу! Уши, смотри! И паяльник! Это, у одного только человека могут быть такие уши и такой паяльник! Ну чистый Хобот, говорю тебе!
Я посмотрел на того, слева. Ни фига подобного. Да, меня Хоботом прозвали, потому что нос большой, висячий, это у меня в деда, а уши у меня нормальные, в общем, уши, только торчат немного и все, так я этого и не скрываю, я ж не кинозвезда, не хренов певец какой-нибудь… Но там, на фотороботе, был не я, сто пудов даю. Там, блин, вообще какая-то порнуха.
– Ты вон на того лучше посмотри, на второго! – говорю ему. – Ага! Глазки поросячьи и пасть от уха до уха! На маньяка битцевского похож! Это точь ты, Мурена!
Он сразу заорал, типа «ни фига!» и все такое. А потом вдруг перестал орать, уставился в телевизор и сказал серьезно:
– А это, блин, Север…
Короче, там фотку показывают – на весь экран. Не фоторобот никакой, а натуральная фотка, в цвете. И Север там не такой, какой сейчас, с бородкой и лысый, – а какой до этого был. Натуральный, обычный Север.
– Подожди, – соображаю я, – а что это за фигня тогда получается? Получается, это нас на самделе нарисовали? Типа это мы мента мочканули?
Мурена задумался.
– Там три робота показывали, – сказал он. – Я, ты и Шмель… И Север на фотке. Получается, про нас базар идет.
– Шмель точно не похож, – говорю. – На картинке он какой-то красивый больно.
– А это уже никого не щекочет, – сказал Мурена. – Придут и свинтят, и насрать им, что Шмеля неправильно нарисовали.
И тут до нас дошло, что происходит… Сидим, челюсти отквасили и смотрим друг на друга, уже без улыбок. Потому что ничего веселого или смешного тут нет!
Север со Шмелем пришли заведенные: в городе шмон, гаёвые почти на каждом перекрестке, а на вокзале по парковке ходят менты с собаками, проверяют машины. Их хотели тормознуть на Портовой, но Шмель улетел в левый ряд, прикрылся каким-то панелевозом, в общем, еле ушли.
Мурена рассказал про сообщение на «Домашнем». Включили опять телик, а там наши рожи на всех каналах. Даже на МузТВ, там этот Лепс про рюмку водки пел, а сразу после него Мурену показали с закосом под битцевского маньяка – вот это была бы ржака, если бы наших шкур не касалась!
