Лис похлопал его по плечу:
– Я насчет другого. Может быть, Гусаров еще с кем-то общался? Не с этой компанией, а с другой? Или были еще какие-то подозрительные личности – у вас или на заправке?
Ярицкий усмехнулся:
– Значит, лопнула эта ваша версия? И все наши показания псу под хвост?
– Ничего не лопнуло! – нахмурился Лис. – Это скаты лопаются! Просто надо отрабатывать все варианты! Может, он еще с кем-то контактировал?
Официант махнул рукой:
– Да какие тут варианты! Я как раз на крыльце курил, когда Гусаровы на заправку подъехали. Там еще «приора» стояла, тоже с семьей. Ихняя девчонка с Гусаровским пацаном поговорила, потом ее родители из магазина вышли, сели и уехали. Через пару минут Гусаров с женой вернулись, подогнали машину к кафе и пошли обедать… А возле нас кроме того «мерса» черный джип стоял, и две какие-то невзрачные машиненки. Но ни с кем другим, кроме этого Хобота, Гусаров не контактировал!
– Подожди, значит, Гусаровы общались еще с родителями этой девочки? – насторожился Лис.
– Я не видел, общались они или нет. А в магазин в одно время заходили, это да!
– Что про эту семью сказать можешь?
– Да что мне, про всех рассказывать, кого тут видел? – возмутился официант. Но, поймав взгляд Лиса, возмущение пригасил.
– Мужик не очень высокий, лет за сорок, такой круглолицый, крепкий, – нахмурив лоб, вспоминал он. – Жена его такая… Фигуристая, все при ней и одета аккуратно… И девушка на нее похожа – высокая, стройная, лет семнадцати – восемнадцати… Нормальная семья… Хотя…
– Что «хотя»? – зацепился Лис.
– Девчонка, видно, мамаше нагрубила, а та ей сразу – бац по морде! Привычно так… В нормальных семьях так, вроде, не принято.
Лис вздохнул:
– Разные есть семьи. И часто не разберешь – какие нормальные, а какие – не очень… Ладно, спасибо! Зайду в магазин, там поговорю.
Но дородная женщина за кассой, хотя сразу вспомнила «тот самый день», ничего нового не добавила. Никаких конфликтов в магазине не происходило, интересующие Лиса пары даже не разговаривали между собой.
Выходило, что ехал он сюда зря.
Лис
Сорок дней Гусарову. Позвонил Нырков, бывший начальник РУБОПа: «Вечером жду у себя на даче. Хлопцы наши будут. Отговорки не принимаются. Все, до встречи». Что ж, Лис и не думал отказываться. Приказ есть приказ. К тому же, с Нырковым они уже давно не виделись.
Хутор на берегу протока Дона. Новый плетень, новая беседка с огромным столом из распиленного вдоль дуба, сортир в виде мельницы с крыльями. Похоже, весь свой пенсионный досуг генерал проводит на даче.
– Это типа вентилятора, Василий Михайлыч?
– Нет, это я с мельницами воюю от нечего делать…
Нырков молча разливает по рюмкам яблочный самогон собственного производства, топорщит свои знаменитые седые усы щеточкой, из-за которых когда-то он получил прозвище Колорадский Жук. Правда, тогда они были жгуче-черными.
Шутки быстро затихают, гаснут, как искры, упавшие в воду.
Хмурый, неразговорчивый Волошин. Валька Литвинов в байкерских штанах. Вот и все, что осталось от старой гвардии.
– Ну что, хлопцы… Новые времена, новые преступления. Оперов и раньше убивали, но редко. Чаще при задержании, в горячке, когда у бандита в голове и мыслей никаких нет. И все равно гадов расстреливали. А вот так – ни с того ни с сего, всю семью.
С наполненной до краев рюмки, которую держит перед собой Нырков, сбежала прозрачная капля, упала на стол. То ли рука дрогнула, то ли дохнул неосторожно.
– За тебя, Юра, за твою семью. Пусть земля вам будет пухом! – произнес он, обращаясь к кому-то невидимому. А потом едва заметно повернул голову к Лису: – Только живьем их не берите, справедливость в жизни должна быть. Не бумажная, а настоящая…
Выпили не чокаясь. Самогон тройной очистки на антоновских яблоках. Крепкий, дыхание перехватывает, слезу вышибает. Они молча хрустнули огурцами. Со стороны реки прибежал волчьей масти гончак с обвислыми ушами, настороженно обнюхал каждого из собравшихся, на Лиса коротко взлаял, отбежал в сторону.
– Тихо, Лорд! Свои! – прикрикнул Нырков. Пес еще раз обошел вокруг беседки, улегся в ногах у хозяина.
– Мы пенсионеры, мы уже справедливость не устанавливаем, – подал голос Волошин. На темени у него проступила лысина, под глазами мешки. Сменил три места работы. Подрабатывает «бомбилой», но говорит, что вот-вот должны устроить в «Сбербанк», в инкассаторскую службу, подвязки какие-то там нашел.
Литвинов подпер голову кулаком, слушает. Цыкнув зубом, Нырков стал наливать по второй.
– И что, действительно Север к этой теме привязан?
– Считают, что так, – угрюмо говорит Лис. – Все работают на эту версию…
– На палку работают! – со знанием дела кивает Колорадский Жук. – Хотят громкое дело списать…
– Да ну? Неужели так делают? – стебается Литвинов.
– А ты что, уже забыл, как «палки рубить»? – усмехается Волошин.
– У меня особые палки были. Выбил дверь и взял трех вооруженных бандюков. Или завалил. Или они тебя завалили. Вот такие палки! Тут ничего не нарисуешь, ничего не схимичишь…
– Вообще, да, – кивает Волошин.
– Давайте за нас! – поднимает рюмку Нырков. – Мы все свои друг другу. Мент есть мент, как его ни называй: милиционер или полицейский, действующий или ветеран…
– Не скажите, Василий Михайлович, – возражает Волошин. – Вот встретил Ковалева, он еще до переаттестации на пенсию ушел, так и остался милиционером. Он сильно обижается. Говорит: поделили нас на «чистых», которых в полицию пропустили, и «нечистых», которые так и остались коррумпированными милиционерами!
– А что, это он справедливо! – кивнул Жук. – Пенсионеров надо было автоматом в полицейские перевести…
– А как у тебя с этой, как ее… блондинкой? – спросил Лис у Волошина. – Ну, с которой ты на юбилее у Василия Михайловича был?
– А-а-а, Александра… Да нет ее давно. То есть, где-то есть, только я ее не вижу.
– Ясно.
– Ну, а ты как думаешь, Север при делах? Твое-то какое мнение?
Лис отодвинул свою рюмку:
– Ты вот возьми сам, да и впрягись в это дело, раз такой любознательный.
Волошин улыбнулся напряженно:
– Да куда ж я впрягусь? Я теперь обычный «бомбила», меня любой алкаш может послать.
– Вот в том-то и дело.
На этом неприятные для Лиса расспросы закончились. Обсудили, какой памятник на могилу поставить будущим летом – гранит или обычный бетон с мраморной крошкой. Конечно, гранит, ясен пень… Вспомнили, что ни у кого нет нормального Юркиного фото. Поручили Лису поискать в архивах УВД – вроде, его хотели на Доску почета повесить, должны были фотографа приглашать… А раз хотели, так почему не повесили?.. Ясно почему, тогда же как раз Торопыгу оправдали, вся следственная бригада без премии осталась!.. Постой, так ведь гада этого Торопыгу в каком это… в две тысячи первом – к пожизненному приговорили, кажись? Ну, приговорили, так ведь это уже было потом, а потом не считается.
