Симон нахмурился.
– Что вы хотите этим сказать?
Карл куском хлеба собрал остатки супа и поднялся.
– Проявите благоразумие и не вмешивайтесь в дела, которые вам не по плечу. Самое время вернуться домой. Хорошего дня. И передавайте привет Магдалене.
Он положил на стол медную монетку, едва заметно поклонился и без лишних слов вышел за дверь.
Симон посидел еще немного и подумал над последними словами Гесснера. Что он имел в виду, сказав, что им не стоит вмешиваться? Что тут вообще затевалось?
В конце концов лекарь сдался. Если и можно что-нибудь выяснить, то уж точно не за обшарпанным столом в дешевом кабаке. Симон вздохнул и направился к выходу, где его ослепило утреннее солнце. Нога все еще болела, но ему просто необходим был глоток свежего воздуха, чтобы поразмыслить. Он еще раз прокрутил в голове события вчерашнего дня. Куизля кто-то подставил. Только вот кто? В доме цирюльника Симон выяснил, что кто-то там что-то искал. И этот кто-то проследил за ними и запер в подвале, чтобы сжечь заживо.
Потому что они что-то обнаружили?
Но что? Почему поджигатель пытался их устранить? И как это связано с интригой вокруг палача?
Симон настолько был погружен в раздумья, что даже не заметил, как дошел до соборной площади. Лишь натолкнувшись на какого-то прохожего, он испуганно огляделся. Торговцы уже устанавливали свои лотки, и из собора выходили после утренней службы толпы прихожан. Вид у многих был обеспокоенный, и они увлеченно беседовали о ночном пожаре, из-за которого столько соседей лишились крова и имущества. Каждый из прихожан снабжал рассказ какими-то своими ужасными подробностями, и Симону невольно вспомнилась старинная поговорка.
«Свят отец Флориан, наш кров убереги и чужие подожги…»
Внезапно по площади прокатилась барабанная дробь, справа появились два стражника. Один из них колотил в старый солдатский барабан, второй держал в руках запечатанный пергамент. Когда вокруг них собралась порядочная толпа, стражник сорвал печать и зачитал громким голосом:
– Слушайте, жители Регенсбурга! Вчера в нашем прекрасном городе вспыхнул пожар и уничтожил более тридцати домов; кроме того, пострадали люди. Ходят слухи, что это дело рук самого дьявола и его сообщницы.
В толпе зашептались, все ждали страшных подробностей. Выдержав эффектную паузу, стражник продолжил:
– Совет с радостью сообщает вам, что пожар устроил вовсе не дьявол и это дело рук жалкого труса. В гнусном поджоге подозреваются два человека, которых прошлой ночью видели недалеко от Кожевенного рва. Скорее всего, это низкий хромой мужчина и девушка с черными волосами и в грубом льняном платье…
Далее последовало подробное описание обоих подозреваемых, и Симон бледнел на глазах. Стражники разыскивали его и Магдалену! Быть может, кто-то на площади уже узнал его? Любопытные прохожие и вправду принялись шептаться, а один даже подошел к стражнику и начал ему что-то втолковывать. При этом он показывал в направлении Дуная, примерно в ту сторону, где находился трактир «У кита». Симон прижался к стене дома и заглянул в тесный переулок позади себя, который, судя по всему, уводил в очередной лабиринт узких улочек. Из окна со второго этажа на лекаря уставилась пожилая семейка. Несмотря на распухшую ногу, Симон торопливо заковылял прочь. Надо как можно скорее вернуться к Магдалене и предупредить ее! Если еще не слишком поздно.
Но не успел он завернуть за угол, как из темной подворотни послышался чей-то голос:
– Если решил слинять по узким проулкам, то лучше бы взять меня в проводники. Иначе глотку тебе перережут раньше, чем стражники за поджог арестуют.
Из-под каменного портала выступил одетый в лохмотья старик. Симону потребовалось несколько секунд, чтобы в тусклом свете распознать Ганса Райзера, того самого нищего, которого лекарь вылечил вчера на площади от катаракты. Рябое и небритое лицо Райзера светилось от счастья. На правом глазу он носил повязку, а левым радостно подмигнул Симону и двинулся к нему с распростертыми объятиями.
– Я молил Бога, чтобы он еще раз свел меня с тобой, чтобы я смог отблагодарить тебя! – воскликнул нищий. – Хвала Господу, он услышал меня!
– Хорошо-хорошо, – прошипел Симон. – Может, в другой раз. А сейчас я… скажем, немного спешу. Поэтому прошу…
Райзер прижал палец к губам и ухмыльнулся.
– Не надо ничего объяснять. Я знаю, что тебя и твою спутницу разыскивают из-за ночного пожара.
– Но откуда… – начал Симон.
– Мы, нищие, много чего знаем, – перебил его шепотом старик. – Люди думают, что мы кучка вшивых, голодных отбросов, которые за каждым грошом ползать готовы. Но в действительности мы посильнее некоторых гильдий будем. – Он подмигнул. – У нас даже своя резиденция имеется, пусть и не такая роскошная, как у торговцев, пекарей или ювелиров. Поверь мне, от нас ничего не укроется.
– Ты же не выдашь меня? – прошептал Симон.
Райзер в ужасе замотал головой.
– Выдам своего спасителя? Я похож на Иуду? Я хочу помочь тебе!
– Но как ты хочешь это сделать? – спросил юноша.
– Для начала мы спрячем тебя и твою подругу, – ответил нищий. – Я уже отправил в «Кит» посыльного, он приведет ее к нам. Еще я слышал, что вы хотите узнать что-нибудь насчет убийства в купальне. Посмотрим, может, удастся что-нибудь для вас выяснить.
– Но это невозможно! – воскликнул Симон. – Мы еще ни с кем не говорили про убийство!
– Да что ты? А ваш вчерашний разговор перед домом цирюльника? – Ганс Райзер снова ухмыльнулся. – В Регенсбурге и у стен есть уши, и большинство этих ушей принадлежит нам, нищим. Ну, хватит пялиться как дурак, идем.
Симон нерешительно последовал за ним.
– Куда мы идем?
Райзер оглянулся через плечо и подмигнул лекарю.
– К королю нищих. Я уже говорил с ним, он тебя примет.
– К кому?
Старик захихикал.
– Главе нашей гильдии, дурья твоя башка. Тебе повезло, получить от него приглашение – большая честь. Давай, идем живее, пока тебя стражники не сцапали.
Симон покачал головой и последовал за стариком по лабиринту тесных улочек и грязных дворов. По мелькающим теням он понимал, что они не одни.
Магдалену разбудил громкий стук, который постепенно перерос в невыносимый грохот. Она собралась уже вскочить и наградить наглеца перед дверьми хорошей затрещиной, но вовремя поняла, что грохотало вовсе не снаружи, а в ее голове. Дочь палача приподняла слипшиеся веки, но в тот же миг снова зажмурилась – перед глазами молнией сверкнули яркие вспышки. Со второй попытки удалось осторожно проморгаться, и Магдалена зашарила рукой в поисках кружки с водой, которая, как она помнила, еще вчера стояла возле кровати. Нащупала ее и выплеснула холодное содержимое себе на лицо. Отфыркиваясь, она встряхнула волосами, гул в голове стих, но начала волнами накатывать головная боль.
