— Кто ждет? Что я, фамилию его спрашивала? — я
вызывающе выпятила накрашенные губы. — Давай пальцем покажу.
Он неохотно отступил. Я медленно прошла мимо первых двух
столов, судорожно шаря глазами по сторонам.
Встреча деловая, значит, обе стороны уже должны быть на
месте. Не этот, и не этот, и не этот…
И тут я увидела его. Моего Туманова. Настоящего! Он сидел у
окна в компании двух мужчин лицом к залу и что-то говорил, приятно улыбаясь.
Жемчужно-серый костюм и шикарная плоеная рубашка были мне незнакомы. Я сбилась
с шага, на секунду закрыла глаза и, сделав три глубоких вдоха-выдоха, двинулась
прямо к нему.
Я переставляла ноги медленно и осторожно, потому что в
прямом смысле слова боялась потерять равновесие. Когда я подошла на достаточно
близкое расстояние, он поднял глаза и заметил меня.
Я остановилась и прижала руку к груди. В горле появился ком.
Наверное, это полуфабрикат моих слез. Только не разреветься сейчас, здесь,
только не разреветься.
Туманов посмотрел на меня взглядом, поразившим мое сердце —
ничего не выражающим. Не узнающим. Такое впечатление, что он видит меня впервые
в жизни.
— Юра? — спросила я одними губами.
— Простите? — он сдвинул брови, и они сложились
над его переносицей в знакомый мне треугольник. Он всегда так делал, когда
сталкивался с чем-нибудь непонятным или удивительным.
— Юра! Это я, Валерия, твоя жена, — шепотом
сказала я. Но он услышал и торопливо поднялся.
— Извините, я не совсем понял. Вы ко мне обращаетесь?
— Юра, не делай вид, что ты меня не знаешь! —
пытаясь убрать дрожь из голоса, уже громче сказала я. — Зачем ты уехал из
Москвы? Объясни мне, пожалуйста!
Деловые партнеры Туманова так сильно вывернули головы, что
узлы их шелковых галстуков уехали куда-то за уши. Оба держали на отлете вилки с
нанизанными на зубцы кусочками закуски. Спиной почувствовав приближение
разволновавшегося распорядителя, я попросила:
— Можно я на минутку присяду? Извини, пожалуйста, за
беспокойство. Мне Котенков сказал, где тебя найти.
Услышав фамилию начальника, Туманов сдался и выдвинул для
меня стул. Тактичные партнеры встали и пошли в уборную..
— Простите, а вы кто? — спросил муж, оглядывая
меня так, словно я была незнакомкой. Даже, может, и прекрасной незнакомкой, но
для меня и это было чересчур.
Почему он меня не узнает? Этот непонимающий взгляд… Ужасно.
Может, ему ввели какую-нибудь сыворотку, чтобы он забыл меня? То, что он меня
не узнавал, было совершенно очевидным. И я растерялась. Действительно, что
можно узнать у человека, который не помнит прошлого? Я не могла придумать, что
у него спросить. И некоторое время сидела молча, хлопая ресницами и шевеля
губами. Наконец голос все-таки прорезался.
— Как ты здесь очутился? Я имею в виду в Питере?
Почему ты уехал из Москвы? — Я задала те вопросы,
которые всю дорогу мучили меня.
— Я вас не понимаю, — с неуверенной улыбкой
ответил он. — Я приехал в этот город еще студентом. Учился здесь в
институте. В Москве жили мои родители.
— Какие родители? — помертвела я. — Ты же
сирота, воспитывался в детском доме.
— Извините, девушка, но вы меня явно с кем-то путаете.
Если бы он лгал и я застала его врасплох, то никогда не смог
бы сыграть столь убедительно. Я, конечно, прожила в браке всего месяц, но
все-таки немножко успела познакомиться с его реакциями.
— Юра, с тобой что-то сделали! — убежденно сказала
я, чувствуя, как по лицу разливается жаркий румянец. — Изменили тебе
память. Возможно, это какой-то эксперимент. Я расскажу тебе правду. Мы
поженились с тобой всего лишь месяц назад. Познакомились в подмосковном
пансионате «Елочки». Мы…
Я не успела закончить предложение, потому что Туманов, все
это время недоверчиво качавший головой, перебил меня:
— Говорю же вам, вы ошибаетесь! Я действительно женат.
Только не на вас. У меня двое детей. Не могли же им тоже изменить память, как
вы думаете?
— Может, их подговорили! — не пожелала сдаваться
я.
— Несмышленых ребятишек? — рассмеялся тот. —
Извините, но вы срываете мне деловую встречу.
— Можно мы поговорим потом, позже, когда ты
освободишься?
Такая перспектива его явно не порадовала. По лицу пробежала
тень сомнения и даже некоторого испуга. Неужели он тоже принимает меня за
сумасшедшую?
— Не хотите чего-нибудь выпить? — нервно предложил
Туманов, придвигая ко мне чистый бокал. Я молча кивнула.
Он налил мне вина, я опрокинула его в рот и проглотила
несколькими глотками, словно сок.
— Еще?
Я снова кивнула и снова залпом выпила. Внутри стало тепло и
горько. Комок, стоявший в горле, растаял и превратился в соленую воду, которая
потекла, откуда ей и положено — из глаз. Туманов покачал головой и протянул мне
салфетку. Я уткнулась в нее лицом и всхлипнула.
Может быть, у Туманова есть брат-близнец? Одного мальчика
родители оставили себе, а другого отдали в детдом? Тогда бы это все объяснило.
Но представить себе таких ужасных родителей было выше моих сил. Возможно, они
были бедными и больными и не могли вырастить двух детей одновременно?
— Простите мой странный вопрос, но сколько было лет
вашей маме, когда вы родились?
Глаза Туманова в прямом смысле слова полезли на лоб. Он
суетливо огляделся по сторонам, словно искал путь к отступлению. Кажется, меня
снова приняли за сумасшедшую! Это уже переходит всякие границы. Я так
разозлилась, что повторила свой вопрос гораздо более жестко, убрав просительные
интонации.
— Так сколько ей было лет?
— Двадцать четыре, а что?
— Ваша семья нуждалась? То есть вы бедно жили?
— Простите, дорогая, мне как-то не по себе, —
нервно хихикнул Туманов, наливая вина и себе. — Ну, подумайте сами!
Незнакомая девушка подсаживается к вам в ресторане и заявляет, что вы ее муж. А
потом начинает допрос. Ее интересует, в том числе, не нуждалась ли моя семья.
Это, по-вашему, нормально?
— Вам, конечно, трудно уловить смысл в моих вопросах,
но, уверяю вас, позже, когда мы поговорим по душам, вы все поймете.
Туманов выпрямился так быстро и резко, словно его ощутимо
кольнули в спину.
— Когда это мы поговорим с вами по душам? Не-е-ет,
дорогая моя, ничего не выйдет. Не знаю, какие у вас на меня виды, но я
совершенно не намерен… Черт, да вы срываете мне деловую встречу! И откуда вы
знаете Котенкова?
Слушая его, я совершенно отчетливо поняла, что душевно
поговорить нам действительно не светит. Если только мне удастся приколотить его
гвоздями к стулу, только тогда он выслушает все, что я хочу ему сказать.
