— Неужели? А эта ужасная аэробика доктора-садиста?
— В каком смысле садиста?
— В прямом. Такие упражнения, которые он предлагает выполнять
женщинам, могут загнать в могилу не одну сотню любительниц похудания.
— Ты просматриваешь мои кассеты!
— Очень надо! — фыркнул лже-Туманов. — Я
думал, это кино. Доктор Вайс на обложке выглядит столь эротично в своих синих
трусиках…
— Иди к черту!
— Значит, мази никакой нет? Хорошо, тогда попробуем
оливковое масло.
Он достал бутылку из навесной полки и щедро плеснул масла
себе на ладонь. Потом зашел за меня и беззастенчиво задрал вверх подол моей
роскошной ночной рубашки. Я взвизгнула и попыталась вырваться, но только
крутнула задом.
— Ты измажешь маслом мою французскую рубашечку! —
закричала я ужасным голосом.
— Хорошо, давай ее вообще снимем, — тут же
предложил он и потащил подол через голову.
Я захлопнула рот, и вошедший в раж лже-Туманов тут же остыл.
Какой стыдливый аферист мне попался! Он повесил подол рубашки мне на лицо,
схватил одной рукой меня поперек живота, а второй принялся что было сил втирать
в поясницу оливковое масло. Это было ужасно. Если еще минуту назад я думала,
что массаж в его исполнении доставит мне даже некоторое удовольствие, то сейчас
вынуждена была признать, что глубоко заблуждалась. Нежности в этом гаде было не
больше, чем в бульдозере, которому отвели определенную площадь работ. А уж о
трепете и говорить не приходится.
— Теперь ты можешь шевелиться? — спросил он,
выливая на руки полфлакона средства для мытья посуды.
— Нет, — проскрипела я из-под подола.
Разбрасывая клочья зеленой пены в разные стороны, «муженек»
сдернул подол ночной рубашки с моего лица и критически оглядел меня с ног до
головы.
— Плохо. Если я возьму тебя под коленки, ты не пройдешь
в дверь по высоте. А если поперек туловища, то не пройдешь по длине. Придется
тебе как-нибудь постараться и согнуться пополам. Или, хочешь, я принесу сюда
матрас и брошу на пол?
По-моему, он говорил совершенно серьезно. Я стиснула челюсти
и с такой силой сжала кулаки, что все мое тело напряглось, как струна. В
пояснице снова что-то щелкнуло, и в ту же секунду я почувствовала, что опять
могу двигаться.
— Благодарю, мне уже лучше, — со змеиной улыбкой я
прошла мимо него, вильнув попкой. Надеюсь, она выглядела достаточно аппетитной,
чтобы испортить ему настроение на всю оставшуюся ночь.
Не тут-то было. Туманов обогнал меня еще в коридоре и, пока
я укладывалась в постель, щадя свои мышцы, выключил свет и уютно свернулся
калачиком на своем диване. Итак, клада я не нашла. И то сказать: будь здесь
клад, его бы могли достать, когда я с первым мужем отдыхала в Испании. Ведь моя
квартира была тогда в полном распоряжении тех, кого это интересовало. Нет-нет,
дело здесь явно не в доступе в квартиру. Здесь что-то другое, более серьезное,
более страшное. Но что?
Глава 8
Отворив дверь и увидев меня на пороге, Елена Бориславовна
улыбнулась мне глупой улыбкой и спросила:
— Лерочка? Ты ко мне?
Я помахала перед ее носом букетом цветов и большой коробкой
конфет, которые она обожала.
— К вам, Елена Бориславовна! Можно войти?
— Вообще-то я собиралась уходить, — промямлила
старушка, неохотно отступая в сторону. — Может быть, в другой раз?
— Я ненадолго, честное слово! — просительно
сказала я.
— Ну, разве что чашечку чая!
Елена Бориславовна схватила цветы и конфеты и скрылась в
комнате. Я по-быстрому скинула сапоги и пальто и только было двинулась в
сторону кухни, как вдруг хозяйка вылетела в коридор и обогнала меня, невежливо
оттолкнув плечом. Что, интересно, с ней такое?
Она была просто не похожа на себя. Кружевной воротничок
платья сбит на сторону, прическа, из которой обычно не выбивался ни один
волосок, приведена в абсолютную негодность.
Резво разливая по чашкам кипяток, Елена Бориславовна едва не
окатила меня мощной струей из чайника. Я вместе с табуреткой отпрыгнула назад,
дождавшись лишь беглого извинения. «Надо срочно задавать свои вопросы и
сматываться, — решила я. — Хозяйка сегодня явно не в настроении».
— Елена Бориславовна, — начала я, как только
утопленный в чашке с водой пакетик распустил вокруг себя желтую кляксу. —
Вы давно видели Егора?
— Егора? — Елена Бориславовна так удивилась, как
будто я поинтересовалась состоянием лунной поверхности. — Дай подумать…
Ну, когда вы собирались ехать в Испанию, кажется.
— А он звонил после возвращения? — не отставала я.
Елена Бориславовна громко глотнула и затрясла головой.
Бирюзовые сережки в ее ушах закачались, словно два взбесившихся маятника. Я
стала подозревать, что она вообще не знает о том, что ее брат со мной развелся.
— От Егора вестей не было уже давно. Но ведь он всегда
так занят… Это все, что ты хотела узнать?
Она замерла с чашечкой в руке. Манжет ее блузки сполз
немножко вниз, и тут я увидела на ее руке синяки от пальцев. Как будто кто-то
изо всех сил сжимал запястье железной хваткой. Страшная догадка озарила меня.
Возможно, Елену Бориславовну мучили?! Какие-то бандиты? А
что, если эти люди до сих пор здесь? Так вот почему она так нервничает!
Я торопливо достала из сумки записную книжку и ручку и
написала большими буквами: «Мы здесь не одни?» И передала книжку Елене
Бориславовне. Отставив ее подальше от глаз, та прочла мои каракули и так
побледнела, как будто увидела привидение. Пальцы ее сплясали канкан, и книжка
упала на пол. Я полезла за ней под стол, а Елена Бориславовна вскочила на ноги
и прижала ладошки к груди, стараясь усмирить дыхание.
Нельзя уйти и оставить ее одну с неизвестными мучителями.
Интересно, где они прячутся? В шкафу? В ванной за занавеской? Что, если уже
сейчас на меня наставлено дуло пистолета? И стоит сделать одно неосторожное
движение или задать прямой вопрос…
Насколько я помнила, телефонный аппарат стоял в коридоре на
крошечном деревянном столике.
— Елена Бориславовна, я уже скоро пойду, — громко
сказала я. — Вот только не могли бы вы сделать мне еще одну малюсенькую
чашечку чая. На улице так холодно…
А я пока протру сапоги. Когда долго бегаешь по такой погоде,
обувь покрывается некрасивыми разводами.
Возьму салфетку, если вы не возражаете…
Даже если бы она возражала, меня бы это не остановило. Я
прошествовала по коридору и, загородив собою телефонный аппарат, сняла трубку и
набрала «ноль два».
При этом шумела всеми доступными мне способами — громко
кашляла, зевала и возила по полу ногами. Звук набираемого номера, таким
образом, не мог быть услышан никем в этой опасной квартире. Через некоторое
время, не слушая, есть ли кто-нибудь на том конце провода, я засунула голову с
трубкой под пальто, висящие на вешалке, и сдавленным голосом прошипела:
