Конечно, события могли развиваться и по-другому.
Через некоторое время здесь появится сестра Скитальцева,
подойдет прямо ко мне, сядет за столик и внятно объяснит, от кого записка и
зачем мне назначили встречу.
Однако пока меня никто не беспокоил. В уголке сидели два
старшеклассника, обращавшие на меня не больше внимания, чем на стулья по
соседству. Да еще вслед за мной в зал вошла средних лет женщина с горой
выпечки, минеральной водой и стаканчиком на подносе. Я придирчиво оглядела ее,
ожидая, что, может быть, она мне сейчас подмигнет. Но женщина с таким аппетитом
принялась за еду, что я сразу поняла — это не она пришла на рандеву.
Кроме нее, никто на соседние столики не претендовал. Я
расслабилась и в ту же секунду увидела, что внутри салфетки, что лежала под
оставленной чашкой, что-то спрятано. Что-то яркое и красочное. Осторожно,
стараясь не привлекать к себе внимания, я сдвинула чашку в сторону и вытащила
картонку, похожую на поздравительную открытку. Это оказалось приглашение на
показ моделей одежды ручной работы. Приглашение на мое имя! Имя было впечатано
в верхнюю графу большими черными буквами. Я долго таращилась на него, потом
наконец перешла к тексту, набранному более убористым типографским шрифтом.
Через пару минут выяснилось, что я держу в руках отнюдь не
гостевое приглашение. Я, Валерия Сердинская, в следующее воскресенье
приглашалась к участию в конкурсе как мастерица! Я должна была не только
представить свою авторскую работу, но и лично продемонстрировать ее на подиуме.
Фамилии членов жюри ни о чем мне не сказали. Вот это фишка!
Это приглашение означало, что сегодня я опять ничего не
узнаю. Меня взяла такая досада — не описать.
Складывалось впечатление, что у тайны появились ноги и она
снова убежала от меня. Разгадка переносилась на целую неделю вперед. Я-то
думала, что сегодня решающий день. И вот опять отсрочка. А я столько сил и
денег потратила на маскировку, на то, чтобы прийти сюда без «хвоста»! Почему бы
сразу было не прислать мне это приглашение в кулинарной книге? Зачем
сегодняшнее совершенно бесцельное переодевание?
Бесцветная женщина, попивавшая минералку, закурила и провела
языком по нижней губе — туда и обратно.
У меня внутри все похолодело. Перед моим мысленным взором
тут же пронесся преследователь в метро, стекольщик, оставивший окно без
ремонта, друг Паши Скоткина, обнимавший его за шею… Я все вспомнила буквально в
одну секунду. Поэтому вскочила, резко отодвинув стул.
Старшеклассники повернули головы и поглядели на меня. А
женщина даже ухом не повела.
Я торопливо спрятала пригласительный билет в сумочку. Мне
казалось, что сейчас эта женщина достанет откуда-нибудь из-под одежды пистолет,
повернется и…
Втянув голову в плечи, я бросилась вон из кафе. Повернула на
Тверскую и понеслась, сверкая белыми колготками. Несколько раз в панике
оглядывалась — за мной никто не гнался. Через некоторое время я перешла на шаг
и заметила, что руки у меня трясутся от переживаний. Эдак я сделаюсь
неврастеничкой. И к тому моменту, как разгадаю тайну, мне действительно самое
место будет в сумасшедшем доме. Сбудется чья-то неизбывная мечта.
Интересно, как мог некто, пославший приглашение, быть
уверен, что я найду его под салфеткой? А что, если девушки, отвечающие за
порядок, к моему приходу убрали бы стол? Как это можно было проконтролировать?
Правда, в кафе есть и другие залы. Возможно, неизвестный
выглядывал откуда-нибудь из-за угла, чтобы убедиться, что у меня все в порядке
и его послание дошло до адресата.
Возвратившись домой, я первым делом позвонила в квартиру
Паши Скоткина. Мне хотелось узнать, кто тот его друг, который стоял на
лестничной площадке в обнимку с ним незадолго до убийства почтальона. Тот самый
парень, который говорил «бэ-эсподобно» и облизывал нижнюю губу языком. Опасная
мимика! Почему я раньше не вспомнила этот жест? Ведь он, казалось бы, такой
запоминающийся!
Звонить соседу пришлось долго. Однако я была почти уверена,
что он дома. Так и оказалось. Правда, Паша был в состоянии, близком к
растительному. Дверь он открыл, но смотрел на меня с порога такими младенчески
чистыми глазами, что я засомневалась, помнит ли он вообще о том случае. Однако
Паша помнил.
— Парень, — почти по слогам повторила ему я три
раза подряд. — Вы стояли обнявшись. Вот на этом самом месте.
— Мня, — сказал Паша, высовывая язык, словно
ящерица. — Мня-мня. — И утвердительно мотнул головой.
Я поняла, что добром от него больше ничего не добьешься.
Придется применять пытки. Я критически оглядела рабочий материал. Паша
улыбнулся и пустил слюни. Итак, допрос обещал быть непростым. Потащив Пашу в
ванную, я включила холодную воду и предложила ему умыться. Паша отказался.
Можно было, конечно, уйти и дождаться более благоприятного случая для
расспросов. Но я понимала, что такой случай может не представиться еще очень
долгое время. Если только остаться здесь ночевать и внимательно следить за
сменой процессов, происходящих в Пашином организме.
Стоит напомнить, что я была раздосадована неудачным походом
в «Делифранс». Это объяснит мое последующее буйное поведение. Я решила во что
бы то ни стало засунуть Пашину голову под холодную воду. А еще лучше — засунуть
под душ всего Пашу. Сообщив ему об этом, я заперла дверь ванной, чтобы он не
вырвался.
По-моему, Паша не очень хорошо понял мои намерения, потому
что, наблюдая за манипуляциями с замком, сначала очень удивился и замычал нечто
нечленораздельное, выгнув обе брови коромыслом. Затем непослушными пальцами
начал расстегивать на себе рубашку.
Я поощряла эти его действия одобрительными кивками и
улыбками. Похлопывала его по плечу, гулила, словно с маленьким. Потом Паша
начал снимать штаны. Акробатический этюд, который он показал на кафеле, был
достоин более многочисленной публики.
Оставшись в исподнем и в носках, Паша неожиданно протянул ко
мне лапы. Естественно, мне это не понравилось, и я отпихнула его, прижав к
полотенцесушителю.
— А ну, полезай в ванну! — прикрикнула я.
Паша долго крутил языком во рту, чтобы найти там хоть каплю
слюны, с помощью которой мог ворочаться язык. Наконец он пробормотал:
— Только после тебя.
— Зачем это я полезу в ванну? — закричала
я. — Я и так трезвая!
— А любовь? — промычал Паша, изо всех сил стараясь
держать глаза открытыми.
— Любовь?! — возмутилась я. — В таком
состоянии ты можешь любить только свинью! И то, думаю, она тебе откажет.
— Тогда я не хочу в ванну.
На лице Паши нарисовалось такое упрямство, что я поняла: без
применения силы не обойтись. Схватив душ, я переключила смеситель, и мощные
ледяные струи забили во все стороны. Я решила, что Паша обойдется душем без
ванны. Когда ледяная вода попала ему на лицо и шею, Паша тонко завизжал и
замолотил руками вокруг себя, сбивая все, что только можно было сбить.
Поскольку ванная комната была маленькой, я тут же получила по голове. Пытаясь
защититься, я снова обдала Пашу фонтаном воды. В общем, завязалась драка с
криками, безобразной руганью и угрозами. По очереди мы бились в запертую дверь
спинами. Паша матерился, я оглашала окрестности более корректными, но не менее
громкими репликами.
