Самое ужасное, что напор оказался слишком сильным и душ то и
дело вырывался из наших рук и скакал по ванной комнате совершенно
самостоятельно. Я стала мокрой насквозь минуты через две. У Паши изо рта начали
вылетать первые ласточки членораздельной речи.
Туманов услышал нас тогда, когда соседи по площадке уже
вызвали милицию.
— Я специально сам выехал, — сказал капитан
Щедрин, улыбаясь. — Как увидел адрес, сразу догадался, что без вашей
женушки тут не обошлось. Квартиры-то рядом. Ох и шкодница же она у вас!
Щедрин и самозванец стояли возле вскрытой двери в ванную комнату.
Душ был выключен, Паша лежал на полу, подо мной, и покорно отвечал на вопросы.
Зрители ждали Физические упражнения с обливанием ледяной водой привели моего
соседа в чувство. В глазах его появилась обида, смешанная с настороженностью.
— Этого парня я тогда впервые увидал, — сообщил
он, икая. — Он в звонок позвонил, вот как ты сейчас.
— Что, просто позвонил, и ты тут же с ним
подружился? — возмутилась я.
— Почему «просто»? — обиделся Паша. — Не
просто.
Он бутылку показал.
— Это что, пропуск в твою квартиру? Зовут-то его как?
— Сашок.
— И ты не знаешь ни где он живет, ни как его фамилия?
— Ты что, сдурела? — завопил Паша. — Буду я у
пацана, который пол-литру принес, фамилию спрашивать!
Сказал, что мы с ним летом вместе в домино во дворе играли.
Может, и играли, я разве помню?
— Интересно, кто из них на кого напал? — спросил
какой-то милиционер, заглядывая в ванную через плечо Щедрина.
Тот выразительно хмыкнул. Потом принюхался и спросил:
— Травку не курили?
— Я не курю, — тут же ответил Паша.
— Да уж, он не по этой части, — подтвердила я.
— Она меня домогалась, — выкрикнул Паша, приподняв
голову над полом, насколько ему позволял сделать это вес моего тела. —
Юрок, вот те крест! Я ничего такого!
— А зачем портки снял? — спросил Щедрин, делая строгое
лицо.
— Она меня мыться заставляла! Так мне че, в одежде надо
было в душ лезть?
— Гражданка Сердинская, это правда?
— Правда, правда, — сказала я, не оборачиваясь.
Встретила я его на лестничной площадке случайно. От него водкой так несло, что
просто почистить зубы не помогло бы. Вот я и решила: чтобы он не вонял на весь
дом, сделать доброе дело. У соседей мальчишка-подросток!
Сначала привыкнет нюхать, потом захочет попробовать…
А Паша тут как тут!
— Я детям ничего не предлагаю, законы чту, —
пискнул Паша из-под меня.
— Слезла бы ты с его живота, — посоветовал
лже-Туманов. — Поза у вас совершенно неприличная.
— Откуда тебе знать? — ехидно спросила я, тем не
менее поднимаясь на ноги. — Ты же не практикуешься.
— Я теоретик.
— Может, вы уже начнете нам приплачивать за вызовы
наряда? — масленым голосом поинтересовался Щедрин, склонив голову к плечу
и глядя на меня с отеческой нежностью. — Ваши психические отклонения
дорого обходятся населению, которое платит налоги.
— Отклонения? Да я нормальнее всех вас, вместе
взятых! — рявкнула я, пытаясь скрыть стыд под маской гнева.
После чего освободила Пашу, лежавшего в большой холодной
луже, и, гордо задрав подбородок, прошествовала в свою квартиру, оставив
лже-Туманова разбираться с представителями правопорядка. Он, надо сказать, даже
не сопротивлялся. «Зачем-то я самозванцу очень нужна, раз он все это
терпит», — подумала я, сдирая с себя мокрую одежду и залезая в ванну. В
горячую ванну, в отличие от только что принятой. Когда я появилась в комнате,
лже-Туманов уже сидел за компьютером, растопырив пальцы над клавиатурой. Он
даже не взглянул на меня.
Всепрощенец!
— Послушай, в какую игру ты играешь? — спросила я,
присаживаясь на диван и забрасывая ногу на ногу.
— В игру «Ожидание», — ответил он, не
оборачиваясь.
— Может, объяснишь мне правила?
— Легко. Я посоветовался со специалистами, мне сказали,
что у тебя, по всей вероятности, амнезия.
— Избирательная.
— Что-то вроде того. Так вот: я жду, когда ты меня
вспомнишь. По-настоящему вспомнишь. Думаю, это произойдет скоро.
— А если этого не произойдет вообще?
— Надеюсь, за время ожидания ты хотя бы ко мне
привыкнешь, — усмехнулся он, приподняв уголки рта в подобии улыбки.
— И по каким признакам ты определишь, что я к тебе
привыкла?
— Когда я перееду с дивана обратно в супружескую
постель.
— Да я тебе уже сто раз предлагала! — возмутилась
я.
— Ты предлагала не так, — упрямо сказал
самозванец. — На самом деле ты не помнишь, что я твой муж.
Я замолчала, задумавшись. Может, все-таки начать наступление
на лже-Туманова? Второй раз. Заставить какого-нибудь ретивого милиционера
съездить в «Елочки» и в тот загс, где мы с настоящим Тумановым поклялись друг
другу в верности до гроба. Впрочем, Валдаев сказал, что это очень крупное дело.
И уж если его уложили в больницу, моих свидетелей за это время вполне могли
запугать до смерти.
— Ну, так что ты скажешь? — спросил Туманов номер
два, когда стрелки на часах показали двенадцать и я зевнула в первый раз.
— Что тебе никогда не выбраться с дивана.
* * *
Елена позвонила рано утром. Если ее манера трещать была
естественной, то я сочувствовала ее подругам.
— Ах, Лерочка! Ты не представляешь! Владик сказал, что
повезет меня в Париж. На целых одиннадцать дней! — приторным голосом
сообщила она, не переводя дыхания. — Может ли быть что-нибудь прекраснее?
Мы посмотрим на улыбку Джоконды!
Я хотела посоветовать ей ограничиться улыбкой Владика,
потому что по утрам всегда бывала не в духе. Но потом вспомнила, что Владик —
лишь фантом, и натужно подыграла:
— Я уже позеленела от зависти. Париж, Париж… Э-э…
В мечтах взлетаешь и паришь.
На том конце провода возникло недоуменное молчание.
Очевидно, секретарша вертела винтиками в своей голове, пытаясь понять, приеду я
на «Речной» к одиннадцати или нет.
— На целых одиннадцать дней, представляешь? —
неуверенно повторила она, наполовину сбавив тон.
— На одиннадцать дней! С ума можно сойти, —
возликовала я и тут же для ясности добавила:
— Я согласна.
Думаю, когда Туманов будет прослушивать эту запись, он в
очередной раз усомнится в моих умственных способностях. Секретарша для порядка
промяукала еще несколько фраз и положила трубку. Значит, опять собираться
впопыхах. И почему нельзя назначить встречу заранее?
