— Лерочка, я понимаю, что ты чувствуешь…
Он многозначительно замолчал, и тут явился официант с нашим
заказом. Я принялась ожесточенно тыкать вилкой во все, что лежало на тарелке,
пытаясь справиться с разыгравшимися чувствами.
— Но мы совершенно на вас не похожи! —
аргументировала я в конце концов свое сомнение. — Ни я, ни Катерина.
— Но на Леню вы не похожи тем более, — живо
возразил Иван Евгеньевич. — А я в молодости был красивым парнем. Может
быть, сейчас, глядя на меня, в это трудно поверить. Но у меня была трудная
жизнь, полная лишений и нравственных переживаний. Они наложили свой отпечаток
на мое лицо.
— Почему же тогда мама не вышла замуж за вас? —
ехидно спросила я. — Если вы так любили друг друга?
— Как почему? — Иван Евгеньевич даже
опешил. — Она хотела славы, а я ей ее дать не мог. Я тогда еще ничего не
добился.
— А теперь?
Иван Евгеньевич хихикнул и сказал:
— Ценю твое чувство юмора. Я и теперь ничего не
добился, это правда. Поэтому сегодня можно с уверенностью сказать, что твоя
мама в свое время сделала правильный выбор.
— Да знаете ли вы… — задохнулась я, вспомнив не то
испанца, не то португальца, из-за которого все вокруг считали меня
безнравственной. Этого бы не было, не попадись я на удочку неравного брака!
— Можешь говорить мне «ты», — разрешил Иван
Евгеньевич, уничтожая исходившую соком отбивную. — Надеюсь, завтра ты
обработаешь Катерину, и мы познакомимся с ней поближе.
— Обработаю? Она что, клоп? — рассердилась я. Мне
никак не хотелось признавать в этом довольно подозрительном субъекте своего
биологического родителя. Надо же, настроение испортил. И везет же мне! Не
хватало неприятностей с подменой мужа, как тут еще появился новый папаша.
Я закрыла глаза и подумала: «Господи, хоть бы он испарился».
Однако Иван Евгеньевич сделал лучше — он умер. Когда я открыла глаза, то
увидела, что он лежит лицом в блюде, как никогда не сделал бы взрослый и
трезвый мужчина. Привстав, я заметила, что у него с обратной стороны шеи зияет
аккуратная дырка. Я отпрянула.
Адреналин ударил мне в голову и едва не снес ее. Глаза
выпучились, и я, хватая разинутым ртом воздух, принялась оглядываться по
сторонам в поисках официанта, в поисках кого-нибудь, кто мог бы помочь. Однако
взгляд мой наткнулся на какого-то старика с короткой седой бородой и красивыми
блестящими усами, который стоял в проходе и расплачивался по счету. Вот он
протянул руку и положил карточку с деньгами на скатерть. Потом плавным
движением засунул бумажник во внутренний карман пиджака. Рука у него была
молодая и гладкая. А затем он облизал нижнюю губу языком — туда и обратно.
Вместо того чтобы вопить и звать на помощь, я дрожащей рукой
положила возле тарелки несколько крупных купюр, чтобы никто не стал требовать
денег у трупа. Стараясь не привлекать к себе внимания, чтобы меня, не дай
господи, не остановили, я выскользнула из-за столика и пошла к выходу, глядя в
спину удалявшемуся старику.
Тот шагал бодро и молодцевато. Схватив в гардеробе свое
пальто, он, не оборачиваясь, пошел к выходу, надевая его на ходу. Не похоже на
чинного господина, которого он тут разыгрывает!
Я тоже потребовала пальто, да побыстрее. На лестнице старик,
внушивший мне подозрения, обернулся и увидел, что я бегу за ним. Тогда он
прибавил ходу и помчался вверх, перепрыгивая через две ступеньки. Что ж,
одышкой он явно не страдал. Потому что когда я выбралась на улицу, был уже
достаточно далеко. Ноги его мелькали с невероятной скоростью. Нет, на этот раз
ему не удастся уйти! Я сделала глубокий вдох и понеслась следом, намотав
ремешок сумочки на руку. Старик подбежал к припаркованной неподалеку машине и
попытался обежать ее спереди, но, обернувшись, понял, что не успеет сесть за
руль и заблокировать дверцы, потому что я была совсем рядом. Тогда он снова бросился
бежать.
Теперь мы неслись по тротуару, виляя между прохожими,
которые шарахались в разные стороны. В последний раз я так бегала, кажется,
только в детстве, когда за мной бросилась недружелюбно настроенная овчарка.
Какой-то мужчина попытался схватить меня на бегу. Он выскочил из толпы мне
навстречу и растопырил руки. Я размахнулась сумочкой и, когда он приготовился
парировать удар, съездила ему коленом в пах. Он не ожидал от меня такого
коварства и согнулся пополам. Мне было достаточно этой пары секунд, чтобы снова
броситься в погоню за убийцей и даже нарастить темп.
Через некоторое время позади раздался топот. Еще один
незнакомец! Я сделала вращение с широким махом ногой. Парень присел, пропустив
мой сапог над головой.
Встав в боксерскую стойку, я несколько раз подпрыгнула. Он
усмехнулся. Я сделала обманный мах и, растопырив два пальца, ткнула ему в
глаза. Он отшатнулся и потерял равновесие. Обернувшись, я увидела, что убийца
чешет вдоль по улице, только лопатки сверкают. Нет, я не могу дать ему уйти!
Дыхание мое восстановилось, поэтому я с новой энергией бросилась в погоню. Он
был прыток, но меня гнало вперед праведное негодование.
Расстояние между нами медленно, но верно сокращалось.
Пробегая мимо пешеходного перехода, убийца внезапно метнулся
вправо: для пешеходов только что загорелся красный, но машины едва тронулись с
места. Я поняла, что если не рискну последовать за ним, он удерет и, не ровен
час, убьет кого-нибудь еще. Недолго думая, я кинулась перед носом загудевшего
автомобиля на середину проезжей части. Здесь я его, голубчика, и догнала.
Со всего маху я прыгнула ему на спину, и мы вдвоем
повалились на грязный асфальт — он лицом вниз, а я сверху. Вскочив, я принялась
добивать его ногами, потому что ужасно боялась, что он одолеет меня, если только
очухается. Уже позже я поняла, что убийца, видимо, здорово цокнулся черепушкой
о землю, потому что не подавал признаков жизни. Но, ослепленная яростью, я все
била и била его — кулаками и сумкой и вообще вела себя безобразно. Я скакала
вокруг поверженного врага, словно разъяренная макака, не обращая внимания на
то, что творится вокруг.
А вокруг творилось что-то несусветное — машины гудели со
всех сторон, пытаясь объехать драку и не задеть нас. Какие-то тетки на тротуаре
кричали ужасными голосами, что молодая сволочь избивает пожилого человека. а
никому и дела нет! Они обзывали меня всякими непристойными словами и визжали
так, что заглушали порой рев автомобильных двигателей.
Через некоторое время вдали появился «гребешок» милицейской
машины. Я тотчас же поняла, чем мне грозит поимка на месте преступления. Если я
скажу, что человек, с которым я обедала, застрелен, а этот «старик»
подозревается мною в убийстве на основании того, что он определенным образом
облизывает губы… Да, возможно даже, я буду первой кандидаткой в подозреваемые.
А я не могу сейчас себе позволить застрять в милиции. Скоро начнется показ
моделей одежды, где я обязана присутствовать! Конечно, если бы у этого типа был
при себе пистолет со следами пороха…
