Наша семейная жизнь очень изменилась, прогнувшись под тяжестью проблем. Единственным выходом было приспособиться, пока все окончательно не рухнуло. Защитная реакция на короткий срок, а вот будущее выглядело неутешительно.
Однако нам удалось сохранить семью.
* * *
Однажды зимним днем, особенно одиноким и безотрадным, я отправилась за поддержкой к родителям. Когда мы с детьми вошли на кухню, мама стояла возле плиты. Снимая пальто, я вдохнула аромат тыквенного хлеба. Мое настроение тут же улучшилось: здесь пахло моим детством. Сегодня мне очень хотелось, чтобы поухаживали за мной.
– Какой приятный сюрприз, – радостно сказала мама, когда дети со всех ног бросились к ней. – Вы пришли очень вовремя. Я как раз собиралась замесить тесто для шоколадного печенья, пока готовится хлеб.
– Помочь тебе, бабуль? – спросила Джордан, прыгая возле нее.
– Я тоже могу помочь, – сказал Джош, локтем отталкивая сестру.
– Джош, – повысила я голос, – извинись перед сестрой. Вы оба можете помочь бабушке.
– Извини, – пробормотал он.
Мама достала большую белую миску, ту самую, в которой всегда замешивала тесто для печенья. Затем велела детям помыть руки и принялась выкладывать на столешницу необходимые ингредиенты.
– Где папа? – спросила я.
Мама включила свет в духовке и заглянула внутрь – проверить, как там хлеб.
– В подвале, – ответила она. – Возится с железной дорогой.
Я заметила нотку раздражения в ее голосе, а значит, отец за что-то в опале.
– Ведите себя хорошо, – сказала я детям. – И не драться. Я схожу вниз и посмотрю, что делает дедушка.
– Скажи, что мы придем, как только закончим с печеньем! – крикнул Джош.
Сын любил поезда не меньше моего отца.
Я открыла дверь в подвал и спустилась по лестнице. При звуке шагов отец тут же обернулся:
– Клер!
Папа улыбнулся мне так, как мог только он, и распахнул объятия. Я подошла к нему, и он крепко прижал меня к себе:
– Что привело тебя к нам? Крис и дети с тобой?
– Дети наверху, помогают маме с печеньем. Крис дома. – Когда мы уезжали, дверь в его кабинет была закрыта, поэтому я не сказала папе, чем он занимается, да я и сама не знала. – Как дела с железной дорогой?
– Я работаю над игровой площадкой. Детям понравится.
Через три недели после выхода на пенсию отец решил, что ему нужно чем-то заняться.
– Я схожу с ума от безделья, – сказал он маме.
– Это меня он сводит с ума, – поделилась со мной мама. – Ему приспичило найти какое-то занятие, вот он и путается под ногами весь день.
Отец решил проблему, полностью погрузившись в мир моделей поездов, и теперь его коллекция занимала половину подвала. Большую часть времени он тратил на саму железную дорогу, а не на поезда. Он установил ее на огромной платформе и провел изогнутый путь, украшенный деревьями и кустами, небольшими постройками и домами. Там был даже замерзший пруд с миниатюрным катком. Джордан эта деталь нравилась больше всего. Я подошла посмотреть. Папа был прав: детям понравятся крошечные качели и горки, а еще столик для пикника.
– А что здесь? – спросила я, указывая на груду рельс, которые вели в никуда.
– Изменю направление, чтобы дорога шла обратно, – пробормотал он. – Наверное, разверну ее.
Я села на старый клетчатый диван. Книжные полки вдоль соседней стены до сих пор хранили вещи из моей юности, включая футбольные награды и фотографию из старшего класса школы. Мама сберегла все грамоты и призы, которые я когда-либо получала, и они стояли в ряд в своих стареньких рамках размером восемь на десять. Ностальгия успокаивала, но и слегка смущала меня. Вся комната была словно гигантская временная капсула. Крису нравилось спускаться сюда и поддразнивать меня насчет святилища, которое устроили в мою честь родители. А все из-за того, что я их единственный ребенок.
– Что нового, медвежонок? – спросил меня папа.
– Ничего. Ждем весны.
По его лицу я поняла, что он мне не поверил ни на минуту. Папа подошел к дивану и сел возле меня, протирая очки краем фланелевой рубашки.
– Ты расскажешь папе, что тебя тревожит на самом деле?
Его прямолинейность меня удивила. От мамы я ожидала подобных вопросов и уже успела ответить на некоторые после того, как Крис потерял работу, но от отца я такого еще не слышала.
– Пап, я не могу до него достучаться. Мы не разговариваем, и он не позволяет помочь ему.
Мои глаза заволокло слезами, может, потому, что все наконец было сказано вслух, а может, из-за того, что мой брак рушился и мне ужасно хотелось, чтобы папа разобрался с проблемами, так же как чинил раньше мой велосипед, когда рвалась цепь, или менял масло в машине, когда я села за руль. Я знала, что это совершенно нелепо, теперь я взрослая женщина, мать двоих детей. Не стоило ждать, что он решит мои проблемы.
– Клер, сейчас у Криса тяжелый период в жизни. – Папа говорил ласковым голосом, но его слова задели меня за живое. Даже отец не считался с моими чувствами. Он заметил выражение моего лица. – Не обижайся, родная. Тебе с детьми тоже тяжко приходится. Я знаю. Никому из вас не легко. Но мужчина лишь хочет позаботиться о семье, неважно, способны ли вы сами о себе позаботиться или нет. Просто все вышло из-под его контроля. Он не знает, что делать.
– Но со мной он об этом не говорит. А когда я пытаюсь, он закрывается от меня.
– Он слышит все, что ты ему говоришь. Клер, он просто пока не может тебе ответить. Не опускай руки. Он нуждается в тебе больше, чем когда-либо.
Я кивнула, смахивая со щек слезы.
– Возможно, все ухудшится перед тем, как стать лучше, – добавил отец. – Тебе нужно об этом помнить. – Папа положил ладони мне на плечи и посмотрел в глаза. – Конечно, я понимаю, что твое терпение на исходе. Когда решишь, что все, тогда все. Но не бойся говорить ему. Ты же не боксерская груша, чтобы безмолвно принимать удары.
– Ах, папа. Крис никогда не поднимет на меня руку.
– Я знаю. Но слова могут ранить не меньше. – Отец привлек меня к себе и обнял.
На лестнице послышался топот, и через секунду Джош и Джордан ворвались в подвал – повидаться с дедушкой и посмотреть на железную дорогу. Дети обняли его, и когда он показал им все новшества, я решила пойти наверх.
– Бабушка сказала, чтобы мы тоже поднимались побыстрее, – сказал Джош. – Тыквенный хлеб уже готов.
Они с сестрой тут же помчались вверх по лестнице, покинув комнату не менее стремительно, чем ворвались сюда. Я двинулась следом:
– Идешь, пап?
Он поднял крошечные качели и поместил на игровую площадку, слегка толкнул их, глядя, как они покачиваются взад-вперед.
