— Карты были отнюдь не мелкие. — Она подняла руку ладонью вверх.
Он передал ей колоду. Его пальцы, обтянутые лайкой, дрогнули при соприкосновении с нежной кожей ее руки.
— Для этого я вложила несколько оверов. — Она выровняла колоду, постучав ею по столу. — Просто я следила, чтобы они не попались вам. Если большие пальцы хорошо натренированы, можно слегка сдвинуть верхнюю карту и узнать, какого она достоинства. И тогда, если она вам не нравится, вы сдаете следующую карту, прямо из-под верхней. — Она продемонстрировала этот трюк, однако он так и не заметил в ее действиях ничего необычного. — Видите? Король червей. — Она указательным пальцем провела по карте. — А сверху лежал король пик.
Червовый король — почему-то в этой колоде у него был глуповатый вид — уставился на Уилла, когда он перевернул карту. Через секунду перед ним картинкой вверх шлепнулся король пик. Как будто она и в самом деле считала, что ему потребуются доказательства.
Он откинулся на спинку стула.
— Мисс Слотер, вы сразили меня наповал. — Вероятно, у него на лице сейчас примерно такое же выражение, как у червового короля. — Где вы всему этому научились?
Ее лицо резко изменилось, однако он, как и в предыдущих случаях, так и не понял, какие чувства стали этому причиной.
— Мы играли в карты, чтобы убить время, в том заведении, где я раньше работала. — Ее взгляд скользнул куда-то за него. — Этим трюкам с тасованием и сдачей меня научила одна женщина, и когда я овладела этим мастерством, я поняла, что могу добавить к нему свою память и умение быстро считать. Иногда требуется занятие для ума в таких… — Она осадила мысль точно так же, как осадила бы норовистую лошадь, и посмотрела на него. — С двадцать одно у меня это отлично получается, даже когда я не сдаю, потому что я всегда веду счет тем картам, которые остались в колоде. И это не жульничество. Это внимательность.
— Уверен, для вас это важное различие.
Она усмехнулась, не менее самодовольно, чем раньше, но тут же посерьезнела.
— Я могла бы научить вас.
— Прошу прощения?
Ее взгляд тут же стал цепким. Она выпрямила спину и слегка подалась вперед.
— Не тому, как я запоминаю карты. Я сомневаюсь, что этому можно научить. Но я могла бы научить вас нескольким способам тасовки и сдачи, тем, которые я показала вам сегодня, а еще счету при игре в двадцать одно.
— Как я понимаю, вы захотите что-то взамен. — Он не представлял, что это может быть.
— У меня есть кое-какие деньги, и я хотела бы инвестировать их в аннуитет. — Вот такого он бы в жизни не предположил. — Мне нужно, чтобы какой-нибудь джентльмен, клерк или поверенный, выступил в качестве моего агента. — Она сложила руки на столе и пристально посмотрела на него. — Думаю, вы завязали массу знакомств, пока служили в армии. Возможно, вы знаете такого человека и, возможно, могли бы… уговорить его из чувства дружеского расположения оказать такую услугу… такой женщине, как я. — К тому моменту, когда она закончила, ее щеки стали пунцовыми, а взгляд был устремлен в стол.
Чем, черт побери, вызвано это ее замешательство? До сегодняшнего дня он не видел ни малейших признаков того, что она стыдится своего ремесла. Даже когда он застал ее в объятиях мужчины, который оплачивает ее счета, она ни на секунду не смутилась. Чем можно объяснить…
Что-то вывело ее из задумчивости, что-то негромкое, как всплеск воды от брошенного камешка. Тишину в комнате нарушили отдаленные звуки клавесина.
— Боже мой. — Он вскочил. — Концерт. Совсем забыл. Вам надо возвращаться. — Она удивленно посмотрела на него, потом нахмурилась. — Мистер Роанок наверняка заметит ваше отсутствие. А если он к тому же заметит и мое, то нашим планам на будущее будет нанесен большой вред. — О чем он только думал? Едва она заговорила о картах, он тут же позабыл о том, что его присутствие может скомпрометировать ее. Купился, как мальчишка, на карточные фокусы! Отмахнулся от своих обязанностей взрослого мужчины и не отослал ее назад, к остальным гостям!
Ее лицо разгладилось и стало равнодушным, как маска.
— Уверяю вас, сегодня он не в том состоянии, чтобы что-то замечать. Должна признаться, тогда, когда мы встретились на улице, я слегка преувеличила, когда заговорила о риске быть замеченной в вашем обществе. Что бы он ни подумал о вас, во мне он полностью уверен. Мне нечего бояться.
Ему вдруг показалось, что вернулось то мгновение в «Бошане», когда он смотрел на нее и пытался понять, лжет она или нет.
Но сейчас это не имело значения. Он знал, как должен поступить.
— Как бы то ни было, я покидаю вас. — Он подвинул стул к столу. — Я еду домой. Если на концерт опоздает один человек, у окружающих будет меньше поводов для домыслов, чем если опоздают двое.
— Так мы договорились? Я учу вас тонкостям игры, а вы помогаете мне найти агента. — Она плотно сплела пальцы. — Мы могли бы начать в следующий раз, когда оба окажемся в «Бошане». Могли бы встретиться в полночь, в одной из комнат верхнего этажа. Туда никто никогда не заходит.
«То, что надо. Оказаться наедине с тобой в полночь там, куда никто никогда не заходит». У него на языке вертелся отказ, благоразумный отказ взрослого мужчины.
Но тут он против своей воли вспомнил запах дегтя и мягкое покачивание палубы под ногами. Все зависит от того, как скоро он выиграет необходимую сумму.
— Хорошо, в полночь. — Он убрал руки со спинки стула. — Но только в двадцать одно, и только честная игра. По своему темпераменту я не склонен к мошенничеству. — Так будет разумно. У него есть серьезные и четкие причины, чтобы согласиться на это обучение.
Однако, покидая комнату после вежливого поклона, он не мог избавиться от противно зудящего ощущения, будто он только что совершил крайне неразумный шаг.
Дождавшись перерыва между двумя ариями, она пробралась к своему месту и села рядом с Эдвардом, который даже не проснулся. Зря мистер Блэкшир беспокоился. Он тем самым проявил излишнюю самонадеянность.
Ее покровитель во сне заерзал на стуле и принял другую позу. Теперь его бедро прижималось к ее бедру. Она вжимала свою ногу в его до тех пор, пока подвязка — та самая синяя подвязка, держащая чулок, — не врезалась в тело. Еще днем эти подвязка и чулок валялись на полу вместе с ее платьем, сброшенные ради быстрого, целеустремленного соития. Эдвард был не из тех, кто тратит время на подвязки и все такое.
Ее руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки. Он знает, что ей нравится. Он дал ей это. Где все началось, там все и закончилось.
«Мисс Слотер, вы сразили меня наповал».
Прочь эти мысли. У нее есть другие способы, чтобы сражать, и более подходящие мужчины, которых надо сразить. Она слегка повернула голову и покосилась на Эдварда. Подбородок будто высечен из гранита. По скулам будто прошлись плотницким рубанком. Губы растягиваются в абсолютно симметричной улыбке, открывая зубы, которые сделали бы честь хорошему скакуну. Она никогда не спала с более красивым мужчиной — во всяком случае, насколько она помнит, — и этот красавец гордится тем, что способен удовлетворить ее. О таком каждая женщина может только мечтать.
