Отец сказал:
— Какого хрена ты?… Это мой шкаф, Кристофер. Это же… О, черт… Черт, черт, черт, черт, черт.
Затем некоторое время он ничего не говорил.
Потом он положил руку мне на плечо, повернул меня на бок и сказал:
— О Господи!
Но когда он ко мне прикоснулся, мне это не помешало — как будто я смотрел фильм о том, что происходило в комнате, и одновременно ощущал его руку. Это было похоже на ветер, который дул мне навстречу.
И потом отец опять помолчал некоторое время.
Потом он сказал:
— Прости меня, Кристофер. Прости.
Вот тогда я заметил, что меня вырвало, потому что почувствовал на себе что-то влажное, а пахло так, как пахнет, когда кого-нибудь вырвет у нас в школе.
Отец сказал:
— Ты читал письма.
И потом я слышал, что он плачет, потому что его дыхание было клокочущим и влажным, как это бывает, когда человек простужается и у него забит нос.
Отец сказал:
— Я это сделал ради твоего блага, Кристофер. Клянусь. Я не хотел тебе лгать. Я просто думал… Я просто думал, будет лучше, если ты не узнаешь… что… что… Я не хотел… Я собирался показать тебе их, когда ты станешь постарше.
Потом он опять молчал.
Потом он сказал:
— Я не нарочно.
Потом он опять молчал.
Потом он сказал:
— Я не знал, что мне делать… Я был в таком дерьме… Она оставила записку и… Потом она позвонила, и… Я сказал, что она в больнице, потому что… потому что я не знал, как объяснить. Это было слишком сложно. Слишком тяжело. И я… я сказал, что она в больнице. Да, это была неправда. Но я уже сказал это… Я не мог… я не мог ничего изменить. Ты понимаешь, Кристофер? Кристофер… Это просто… Я растерялся, и я хотел…
Потом он молчал очень-очень долго.
Потом он опять тронул меня за плечо и сказал:
— Кристофер, тебя надо помыть. Ладно?
Он немного потряс меня, но я не двигался.
И отец сказал:
— Кристофер, я пойду приготовлю тебе горячую ванну. Потом я вернусь и отведу тебя туда, ладно? А потом положу белье в стиральную машину.
И я услышал, как он пошел в ванную и открыл краны. И услышал, как вода полилась в ванну. Некоторое время он не возвращался. Потом пришел, опять тронул меня за плечо и сказал:
— Давай-ка осторожненько, Кристофер. Давай посадим тебя, и снимем одежду, и отведем в ванную, ладно? Мне придется к тебе прикоснуться, но все будет в порядке.
И он усадил меня на край кровати, снял с меня свитер и рубашку, поднял на ноги и повел в ванную. И я не кричал. Я не сопротивлялся. Я его не ударил.
163
Когда я впервые пошел в школу, мою классную руководительницу звали Джулия, потому что Шивон в то время еще не работала в нашей школе. Она пришла, когда мне исполнилось двенадцать лет.
Однажды Джулия села рядом со мной за парту, положила на нее пенальчик «Смартис» и сказала:
— Кристофер, как ты думаешь, что там внутри?
Я сказал:
— «Смартис».
Тогда она открыла крышку, перевернула пенальчик, и оттуда выпал маленький красный карандаш. Она засмеялась, а я сказал:
— Это не «Смартис», это карандаш.
А Джулия положила красный карандаш обратно и закрыла крышку.
Потом она сказала:
— Если бы сейчас сюда вошла твоя мама, как ты думаешь, что бы она сказала?
Тогда я еще называл свою мать мамой, а не матерью.
И я ответил:
— Карандаш.
Это потому, что тогда я был еще маленький и не понимал, как мыслят другие люди. И Джулия говорила матери и отцу, что все это кажется мне очень сложным. Но теперь мне это больше не кажется сложным, потому что я решил, что это просто такая разновидность головоломки. А если есть головоломка, всегда существует способ ее решения.
Это похоже на компьютеры. Многие думают, что компьютеры отличаются от людей, потому что у них нет разума. Несмотря на то что в тесте Тьюринга компьютеры могут беседовать с людьми о погоде, о вине, о том, как выглядит Италия, и даже могут шутить. Но этот разум — просто сложная машина.
И когда мы смотрим на вещи, мы думаем, что мы с помощью глаз смотрим изнутри головы, как будто из маленьких окон — наружу. Но это не так. На самом деле смотрим на экран у себя в голове, и он похож на экран компьютера.
И это можно утверждать, потому что был такой эксперимент, который я видел по телевизору и который назывался «Как работает мозг». В этом эксперименте ты кладешь голову в зажим и смотришь на страницу текста на экране. И она выглядит как обыкновенная страница с текстом, и ничего не меняется. Но через некоторое время, по мере того как твои глаза двигаются по странице, ты понимаешь, что происходит нечто странное. Потому что, когда ты пытаешься вернуться к куску текста, который ты читал раньше, оказывается, что он стал другим.
И от того, что твои глаза перескакивают с одного предмета на другой, ты больше ничего не видишь. Это называется скачкообразным движением глаз. Потому что, если бы ты видел все между первым и вторым предметом, у тебя начала бы кружиться голова. И в этом эксперименте есть сенсор, он улавливает моменты, когда глаз перескакивает с одного места на другое. И когда это происходит, компьютер изменяет некоторые слова на странице, в той части, куда ты не смотрел.
Но во время скачкообразных движений глаз ты не осознаешь, что не видишь многих предметов, потому что на экране, который у тебя в голове, мозг заполнен информацией. И ты не замечаешь, что слова на другой части страницы изменились, потому что твой разум хранит картинки тех вещей, на которые ты не смотришь в данный момент.
Люди отличаются от животных тем, что могут иметь на экранах в своих головах картинки тех вещей, на которые они не смотрят. Они могут вообразить кого-то в другой комнате. Или подумать о том, что произойдет завтра. Или представить себя космонавтом. Или представить по-настоящему большие числа. Или представить цепочку причин, когда они пытаются что-то осмыслить.
Вот почему, если собака сломает ногу, ей сделают операцию и вставят в кость металлический штырь; она, если увидит кошку, погонится за ней, позабыв о штыре. Но если человек сломает ногу, то у него в голове появится картинка и останется там долгие месяцы. И даже если этот человек увидит автобус, который ему нужно догнать, он за ним не побежит, потому что у него в голове есть картинка. Эта картинка представляет собой его поврежденную ногу, срастающуюся кость, штырь, расходящиеся швы и сильную боль.
Поэтому люди полагают, что у компьютера нет разума, и считают, что их мозги — особенные и отличаются от компьютерных. Люди могут видеть экран у себя в голове, и они думают, что в их голове есть кто-то, кто сидит и смотрит на экран. Так, как капитан Жан-Люк Пикар в фильме «Звездный путь: новое поколение» сидит в своем капитанском кресле и смотрит на большой монитор. И люди думают, что это существо — их собственное сознание, и оно называется гомункул, что значит маленький человечек. И они думают, что у компьютеров нет своих гомункулов.
