— Ты решил исповедаться, сын мой. И правильно сделал. Я слушаю тебя, и упаси тебя Господь начать фантазировать. Итак, скажи мне: каким образом полковник ввязался во все это дело?
— Бестолочи, — застонал Водокоев. Дреич побагровел. — Ежов мой человек. Он постоянно снабжал меня информацией о всех выставках в России. Если риск был оправдан, я нанимал людей и получал интересующий меня товар.
— Вот почему эта штабная с-с-с, не буду ругаться, не прислала людей. Этой с-с-с нравится, когда мы друг друга мочим. Он предупредил тебя о том, что Кирсан поехал на охоту?
— Конечно. Поэтому я так быстро и разделался с Алмаевым. Мы ждали нападения.
Я расстроилась. Так вот почему мы не победили.
— И он простил тебе убийство своей бабки?
— Да, Танечка, простил. Правда, я вначале побаивался, как бы он не прислал за моей головой какой-нибудь спецназ, но, узнав, что же написано в книге, он оставил мне только двадцать процентов от доли и списал все грехи. Я согласился, надеясь все переиграть, когда дело будет сделано.
— Вы перевели текст?
— Нам помог один человек. Есть такой имам Али. Он владеет древнекитайским.
Я не подала и виду, что мне знакомо имя. «Али знает, что следует искать, Али может читать старые книги», — я записала информацию на корочку мозга.
— Так из-за чего же погибло уже столько народу?
— Как я понял, карлик спрятал какие-то золотые пластинки. Их должно быть очень много.
— Сколько? — засуетился Дреич.
— Не знаю. Вроде пять возов.
Я, как ни старалась, не могла приняться за расчеты. Пять возов золота. Пять возов золота.
— Мне теперь ничего не достанется, но, поверьте, очень не хочется, чтобы эта властная тварь получила хоть пылинку.
— Да на себя он играет, на себя, — блеснул интеллектом Дреич.
— Будучи потомком людей, принадлежащих двум ветвям одной семьи, Геннадий Александрович решил вести двойную игру.
Водокоев разразился аплодисментами в мой адрес.
— Когда Хальзов затеял у себя выставку, я с подачи полковника был тут как тут. Помню, долго смотрел на витрину со скакунами и не мог оторвать глаз. Бестолковый старик, сам не ведая, что творит, решился выставить золотого будду с посланием предка. Я сфотографировал все экспонаты и отдал Ежову, зная, что глава одной ветви живет в Китае. Тот обеспечил через Чжана перевод.
Главное, что удалось прочесть имя. Главы ветвей знали о существовании Вуатора и, естественно, проявили интерес к «источникам счастья». Потом они решили моими руками сделать всю грязную работу. Я согласился и был введен в курс дела. А с волками жить… Погоня за наживой затуманила сознание, и я приказал вытрясти книгу из бабульки.
— Кстати, кто вам сказал, где она находится?
— Ежов и сказал.
— Как?
— Только он об этом не знает. Нечего засыпать в моем присутствии. Я, конечно, не Кирсан, но кое-какие фокусы мне по силам.
— Чего? — не понял Дреич.
— Он может рыться в сознании спящего, используя гипноз, — пояснила я.
— Это ж надо какая дрянь!
— Теперь вы можете оценить то, к чему привели мои усилия. — Водокоев взглянул на раздробленную ногу и закрыл глаза.
— Кирсан говорил мне, что только он способен решить задачу.
— Значит, не только он.
— Не умничай, — встрял Дреич. — Сейчас позвонишь полковнику и расскажешь о вашей победе. Скажешь, что Кирсан убит. Ясно?
— Я буду должен направить Ежова на поиски старика, иначе он…
— Наивный, — перебил Губов. — Человек ФСБ — это только человек ФСБ. Он работает на себя. Ты думаешь, долго было тебя прижучить?
Хальзова наверняка и без тебя давно ищут. Но свою фразу ты все равно скажи, а то вдруг что заподозрит. Сделаешь все, как надо, — отправишься лечиться.
— Я согласен.
— Кирсану есть замена? — поинтересовалась я.
— И еще какая. Мой дед еще жив. Его дар и мозги не зачерствели, хотя ему уже девяносто два.
— Почему ты так много говоришь? — Дреич положил руку Водокоеву на плечо.
— Я хочу помочь вам и надеюсь, что вы не забудете инвалида.
— Можно сделать так, что о тебе останется только память. Скажи-ка мне, мил человек, где живет дедушка?
— Где живет мой дед, знаю только я. Без него вам ничего не найти.
— Не надо стопориться. — Дреич намекнул на физическую расправу. — Как его зовут и где он живет?
— Савелий Тихонович. Расплетная, 4.
— Это где?
Водокоев все объяснил, словно прилежный ученик.
— Ты списал со счетов Кирсана только из-за деда?
— Ошибаешься, дурочка. Его списал Чжан.
Это он предложил мне отказаться от услуг Алмаева. Я согласился. Так долей меньше.
— И назвал ему адрес.
— Назвал. Погодите, вы думаете, Чжан приберет деда к рукам?
— Почему нет, если он собрался убрать Кирсана?
Водокоеву стало плохо. В моральном плане, в физическом он уже давно загибался.
— Поживем — увидим. А вот если этот горе-вояка направился к себе домой, то ему не сможет помочь ни Аллах, ни Будда, ни Иисус.
— Но почему?
— Слишком много моих людей погибло. Жить ему больше незачем.
— Но ты даже не член семьи, более того — ты враг. С чего это Чжан будет убивать главу ветви ради врага?
— Я партнер. Точнее, был им. До золота доберется кто-то один, ну, может быть, двое, но останется все равно один. Слишком уж велико богатство.
— А на кого рассчитывает полковник? На твоего деда или на Алмаева?
Рассматривание дела в столь неблагоприятной для Водокоева плоскости привело бандита в замешательство.
— Надо привезти старика сюда.
— У меня не хоспис.
— Заткнись. Ты же понимаешь, что Ежов может приказать убить его. Привези деда, я прошу тебя. Он ведь не останется в долгу.
— Это еще неизвестно.
— Не будь тупицей.
Я мотала ему нервы, хотя сама уже приняла решение.
Как только звонок состоялся, Дреич повез подстреленного в больницу, обещая позвонить через пару часов. Я обрадовалась возможности отдохнуть и залезла под душ. Теплые струи ласкали тело, смывали грязь, облизывали ушибы и ссадины.
Выкарабкавшись из ванны, побрела на кухню и прямо-таки сожрала упаковку печенья, приняла обезболивающее, после чего завалилась спать.
