Безрезультатно.
Она стояла с уже застегнутым плащом, но не двигалась с места, словно существовала в каком-то потустороннем мире — или же этот, наш мир был для нее потусторонним.
— Ну, пожалуйста.
Та женщина завела двигатель. В нашу сторону она больше не смотрела. Я видел, как они отъезжают. Стараясь не думать о детской бутылочке, наполненной молоком… и ядом.
— Дальше по этой дороге есть еще один магазин. — Я теребил ее руку, влажную от пота. Несколько минут она не откликалась. Я стоял и ждал, заглядывая в ее лицо и щурясь от солнечного света.
Вдруг она оглянулась, осмотрелась по сторонам.
— Где наши продукты?
Я тоже стал озираться, делая вид, что они пропали.
— Не знаю, — недоуменно пожал я плечами.
— Все вернулось туда! — объявила она, показывая на черный асфальт.
— Он все пожрал, — согласился я, кивнув себе под ноги.
Внезапно она нагнулась, подобрала выпавший из кармана кусочек угля и побежала. Я пустился за ней, она бежала по растрескавшейся полоске тротуара к кустикам у заброшенного кафешантана. Схватив ее за полу, я бросился в кусты, куда продиралась она. Она споткнулась и грянулась навзничь, плащ задрался над головой.
Я лгал насчет продуктов, надеялся, что она забудет о них: с ней уже бывали такие помрачения. Если она вспомнит, что случилось в магазине, то непременно обвинит меня в предательстве: в том что я недосмотрел за стенами, когда они начали двигаться, в том, что нам теперь нечего есть и нечего пить, что у нас нет теперь черной краски и мне придется ходить в условно белой майке и синих джинсах. Она может решить, что я предатель. Может решить, что я полон зла. Поэтому мне нужно быть очень осторожным. Надеюсь, что ложь моя не навлечет кару угля, и я еще смогу пережить и увидеть его разрушительный гнев. Ведь он испепелил наш дом дотла, погубил моего отчима и сжег моего лучшего друга.
Я влез в кусты, поправляя ее задравшийся плащ.
— Все в порядке… Сара…
Она потрясла головой: «нет, не все». Я осторожно наклонился над ней.
— Я буду защищать тебя, — шептал я, осторожно прикрывая голые плечи. Я гладил ее по спутанным, склеившимся волосам.
— Он приближается… скоро начнется… — трепетала она.
— Я не дам тебя в обиду. — Она уткнулась мне в живот.
— Идет, он идет, — вещала она.
— Ничего, мы в безопасности, нас не тронут. — Я целовал ее щеку, соленую от слез.
— Все в порядке, — шептал я.
Руки были измазаны угольком, который она вертела в руках и нервно колупала ногтями. Я отобрал у нее камешек и сунул в карман черного плаща.
Затем обнял ее, сжимая все крепче, точно Атлас, держащий все мироздание.
Когда солнце стало сползать с небосклона, я отвел ее обратно к машине.
— Может, мне еще раз сходить за продуктами? — подал я голос, чувствуя, как сердце колотится в пустом желудке. Но, покачав головой, она откинула спинку кресла и улеглась спать.
Я встрепенулся, не сразу сообразив, где я. Машина стояла на опустевшей парковке перед магазином. Подслеповатый уличный фонарь мигал над машиной. Открыв дверь, я незаметно выскользнул наружу.
Я шел как завороженный, к небольшому зеленому контейнеру с отходами, рядом с неосвещенным зданием закусочной «Король Гамбургеров». Я пристроился там по-маленькому. Сытный запах объедков опьянял. Я посмотрел на машину: мать спала, свернувшись под плащом. Поднявшись на цыпочки, я принялся рвать ногтями белые пластиковые пакеты. Жареная картошка, нежные кремовые булочки, стаканчики с недопитыми газированными напитками. Я набивал рот всем подряд, так быстро, что не успевал не только проглотить, но и продохнуть. Я хватал все, что под руку попадется, включая нераспечатанные пакетики с кетчупом, высасывая их и выдавливая в рот.
Не знаю, как долго продолжался этот пир, пока я не заметил, что она стоит за спиной и наблюдает за мной. Все, о чем я сейчас думал, — это еда. Остальной мир для меня исчез. Сытный запах жратвы отделил меня своей стеной от остального мира, и я не мог им надышаться, едва переводя дыхание. Я уже не думал о том, что все эти объедки отравлены, так же как и остальная еда из магазинов. Хотя мне грозила верная смерть.
Она улыбкой встретила мой взгляд. Но ничего хорошего такая улыбка не предвещала. Улыбка стала еще шире, когда я уронил рыхлую кашицу, что была у меня в руке, обратно в контейнер.
— Искушение, — произнесла она довольно спокойно. — Ты не выдержал искушения.
Я сглотнул то, что застряло во рту, и попытался ответить, но только засипел.
— Что бы ты без меня делал, — сказала она, отходя от контейнера.
Я метнулся за ней к машине, трясущимися руками вытирая рот. Она зашла вперед и распахнула предо мной дверцу со стороны пассажирского сиденья.
— Прости.
— Ты отравлен, — произнесла она как приговор. — Ты слаб и впал в искушение… Теперь тебя ждет смерть.
Сальный аромат пропитал мои джинсы и майку, затягивая меня пленкой, сквозь которую было трудно дышать. В глазах наливались слезы, и все поплыло передо мной. Я быстро вытерся, надеясь, что они останутся незамеченными: от слез было бы только хуже.
— Я не хочу умирать, — шептал я. — Пожалуйста… У нас же есть противоядие?
Схватившись за живот, я чувствовал нарастающую боль.
— Ты вкусил яда, — несколько раз повторила она нараспев. Улыбка стала широкой и зловещей. Слезы градом покатились из моих глаз. Я уставился в пол машины, чтобы хоть как-то совладать с ними.
— Ты вкусил яда, — продолжала повторять она, будто дразнила. Паника, закипающая внутри, и ее злорадная ухмылка — сверкающие в смутном свете фонаря зубы — вселяли ужас.
— Если я умру, то кто же будет присматривать за стенами? — Голосом как можно более спокойным произнес я.
Рот ее медленно закрылся.
— Если я умру, кто предупредит тебя, что земля треснула и поглотила машину? — Я услышал, как она сглотнула ком в горле.
— Если я умру, то кто успеет уничтожить уголь огнем?
Ничего не ответив, она только развернулась на сиденье и безмолвно уставилась в сторону разинувшего пасть мусорного контейнера.
Через несколько минут она потянулась под сиденье и достала маленькую пластиковую бутылочку. Я нетерпеливо смотрел, как она свинчивает крышку. Руки у меня дрожали, наверное, от яда, который уже начал постепенно убивать меня, и я едва держал бутылочку. Я понюхал: приторно-вишневый аромат был запахом надежды. Мы купили эту бутылочку в аптеке с двигающимися стенами.
Теперь, на случай отравления, у нас было противоядие.
Стоила такая штука кучу денег, так что у нас осталось только на шестибаночную упаковку «Кэнада Драй» — бутылки брать нельзя, в них содержится отрава. Даже когда я принес пустые банки в обмен, на «Принглз» все равно не хватало.
