Матушка Шапиро обладала в этом отношении особым даром предчувствия. Одни пользовались ее даром, чтобы не залететь, другие думали заработать лишние деньги за секс без презерватива. Со всеми этими проблемами проститутки шли к Матушке Шапиро, которая угадывала их желания с полуслова. Горячая поклонница презерватива, она часто кричала на всю «Голубятню»:
— Солнышко, да ты поле перепаханное, в тебя только брось — и зацветешь!
Теперь Сара стала вторым после Матушки Шапиро экспертом в подобных вопросах. Между тем я мог бы рассказать много прелюбопытного о том, как Сара сама тысячи раз впадала в истерику по поводу очередного «залета». Матушка Шапиро, бывало, заманивала меня к себе на карамель из киви и ореховый пирог, стоило ей заметить, что я слоняюсь где-нибудь поблизости. Она расспрашивала, как поживают мои кавалеры, и Сара неизменно отводила глаза в сторону, когда я начинал рассказывать. Как будто все это ее не касалось. Несмотря ни на что, я пытался привлечь ее интерес, делясь свежими слухами, почерпнутыми из «Мировых новостей»:
— Пишут, Элвис Пресли был гермафродитом.
— Уже читала, — равнодушно роняла Сара и снова отчужденно смотрела в сторону.
— Ну, ну, — как-то раз вмешалась Матушка Шапиро. — Вы же не чужие друг другу. Родня все же, одна семья.
В этот момент по глазам Сары я понял, что Матушка Шапиро даже не догадывается, насколько тесные родственные узы нас связывают.
Я покинул их кабинку и, прежде чем уйти, с едва уловимой усмешкой сказал, так, чтобы слышали все, кто захочет услышать:
— Она мне мама.
Я ждал, что Матушка Шапиро пошлет за мной, пригласит в свой трейлер, уложит под пуховое венгерское одеяло, где мы будем лежать вместе. Но вместо этого уютного гнездышка у нее за пазухой я получил фигу с маслом: их обеих не было видно несколько недель. Вечерами в трейлере зажигались свечи, и в окнах колебалась могучая тень Матушки Шапиро. Говорили, Сару привело в ступор мое публичное заявление. Теперь она круглыми сутками лежала в постели и стонала, в то время как Матушка Шапиро пыталась успокоить ее, прикармливая чуть не с ложечки.
Болли поведал мне следующее:
— У них там холодильник размером с конюшню. Я его набиваю под завязку, как на случай ядерной войны.
Из трейлера тянуло разогретым на плитке аппалачским паштетом из гусиной печенки с ломтиками яблок, печеным манго и томящимся в микроволновке шашлыком из корейки, сбрызнутым яблочным сидром с распаренными винными ягодами, а также сладким видейльским луковым пюре. Пакстон был единственным, кто переступал порог этого дома. Принесенная им сжатая сводка новостей за последние две недели была такова.
— По всей комнате горят сотни восковых свечей, — сурово сообщил Пакстон. — Твоя мать, — и в этой фразе я ощутил отчетливую враждебность, направленную на меня, — находится при смерти.
Теперь, заходя в «Голубятню», я чувствовал, как заметно смолкает шум, что вызывало особенную тревогу, после того как я прочел, что в меню появились фаршированные перепелиные яйца, обжаренные и тушенные в свежей чернике с гороховыми равиоли по-английски. От такого фирменного блюда не могла бы отвлечь даже авария, случившаяся напротив.
— Назвать кого-то своей матерью — это серьезный вызов, — сказал мне Глэд, когда я в слезах прибежал на стоянку трейлеров.
— Значит, теперь и по мне поставят пластинку Дэви Крокетта? — спросил я, в рыданиях прижимаясь к нему.
— Ну, что ты, — погладил он меня по голове. — Просто нужно время, чтобы все забыли об этой истории.
И тогда я решил во что бы то ни стало доказать им, что я не какой-нибудь неблагодарный мерзавец. Я все сделаю для того, чтобы стать лучшей ящерицей на парковке, так, чтобы в один прекрасный день войти в «Голубятню» с самым большим на свете енотовым пенисом и сесть за столик под восторженный и благоговейный шепот.
— Учитывая, что ты еще новичок в нашем деле, это пойдет тебе на пользу — ответил Глэд на мой вопрос, почему он выделяет мне не больше двух клиентов за ночь.
Мой ухажер охал и ахал надо мной, ласкал меня, будто игрушку, и вылизывал, как леденец на палочке, или демонстрировал атласные панталоны во французских кружевах, которые носил под протертыми джинсами. У меня так и не получалось «открыть третий глаз», как у Пирожка или Матушки Шапиро. Клиенты Глэд у были заранее известны, как и их вожделенные желания, так что мне просто не на ком было тренироваться, чтобы разработать интуицию.
— И я хотел бы раскачивать грузовик, как настоящие ящерицы, — посетовал я Глэду. — И запихивать потом доллары в туфли.
— Я никому не позволю играть с тобой, — сказал он, и разговор на этом закончился.
— Моя енотовая косточка никогда не вырастет, — хныкал я Пломбир. — Я мог бы принести Глэду гораздо больше денег…
— Глэд классный сутенер, он числится во всех справочниках для дальнобойщиков, но, к сожалению, любит разыгрывать из себя Санта Клауса. А сутенер и Санта Клаус плохо уживаются в одном человеке. Поэтому он страдает, — с прискорбием констатировала Пломбир.
Я уважительно кивнул, соглашаясь с тем, что в нашем покровителе присутствуют противоречивые тенденции.
— Хочешь большего — докажи, что ты на это способен… — буркнула Пломбир, аккуратно поправляя свои короткие гольфики.
— Что ты имеешь в виду? — присел я рядом на корточки.
— Ну, видишь ли, тут ведь не одна стоянка, — сказала Пломбир в пространство, поправляя кружевцо на носочке. — И есть такие водилы, что могут и увезти тебя невесть куда… — Она прижала палец к губам, не глядя в мою сторону.
— Никому ни слова, — с улыбкой пообещал я.
И мой кавалер, с которым я встречался каждый четверг в семь вечера, решил меня прокатить. После того как он натянул черные джинсы «Блэк Дэвис», застегнутв черный ремень и повязав сверху расписной вышитый кушак, я сказал ему, что видел во сне Джакалопа
[15]
— с такими огромными оленьими рогами, что полсотни дальнобойщиков могли повесить на них свои шляпы, и все равно остались бы свободные места.
— Но это далеко, — отозвался водила, застегивая красно-черный долгополый батник фирмы «Голдмастер» поверх шелковой ночнушки.
— Знаю, — я намотал прядку на указательный палец, как Сара, когда кокетничала с клиентом. — Но, похоже, силы мои на исходе — и если дело пойдет так и дальше, Глэд может выкинуть меня со стоянки в два счета… — я вздохнул, как Сара в таких случаях, — может быть, на меня наложили порчу…
— Порча, говоришь? Дело зашло так далеко? — Он покачал головой, затягивая шнурки на ботинках со стальными носками — при этом обнажились икры, затянутые в колготки — со швом как раз посередине. — Ладно, будь по-твоему. Ты попросишь Джакалопа вернуть твои любовные чары, которыми ты сможешь обворожить каждого носящего шелковые трусы водилу в этом полушарии.
