– С героином?! И сама принесла? Да ты зайди, расскажи толком.
Лейтенантик вошел в кабинет и, все еще недоверчиво косясь в мою сторону, продолжил:
– Да она говорит, что сынишка ее с друзьями в дупле дерева нашли это богатство и домой приволокли. В том же самом парке, где старушку убили. Только в другом месте.
– Ну-ну, – подбодрил его полковник, – продолжай.
– А что продолжать? Играли ребятишки, и в это дупло один из них спрятался, а там эти пакетики. Им, конечно, интересно стало. Они один и взяли, для пробы, так сказать. Сейчас ведь про наркотики любой младенец знает. А мамашка дома это зелье и надыбала. Взбучку, конечно, мальчишке задала и вытрясла из него информацию. А потом сразу к нам с воплями: куда, мол, милиция смотрит? Так что с ней делать?
– Оформить протокол в первую очередь. Пакетик на место, и наблюдать, кто за ним придет. Кто-нибудь наверняка пожалует. Впрочем, давайте-ка ее сюда, сам разберусь. – И Сан Саныч обратился ко мне: – Вы уж извините, Татьяна Александровна, но я должен поговорить с этой дамочкой. Если что, заходите.
Я не обиделась, что он так резко перешел на «вы» и так решительно отфутболил меня. Ничего не попишешь. У него своя работа, и довольно сложная. Пришлось откланяться.
* * *
Выйдя из УВД, я вновь направилась на Курскую. Попетляв между девятиэтажками, я оставила машину во дворе одной из них и направилась к пруду, где убили Нину Еремеевну.
Вот оно, это место. Ничего нового я, разумеется, не нашла. Просто подышала тем воздухом, которым дышали убийцы, чтобы хоть как-то воздействовать на свою потрясающую интуицию. Но она почему-то скромно молчала.
Ну что ж, посетим того недоростка с роскошной шевелюрой. У него должны быть какие-то полезные сведения. Так мне, во всяком случае, показалось. Да и с бабульками-соседками почесать языком не помешает. Может, даже с Оксаной поговорить удастся.
Я вернулась к своей «девятке», завела движок и вновь поехала к дому Нины Еремеевны. Дверь в квартире «шикарной шевелюры» мне никто не открыл. Ну и ладно. Бог с ним. Никуда он до завтра не денется.
Глава 4 «УЖ ЕСЛИ Я ЧЕГО РЕШИЛ…»
Однако, если дело меня заинтересовало хоть сколько-нибудь, я уже не могу остановиться. Хочется все сразу и, желательно, «до обеда». Уж если я чего решил, то выпью обязательно. И обязательно сегодня.
Я вышла из подъезда и остановилась, прислушиваясь к разговорам старушек, которые на лавочке мирно отдыхали после трудового дня и сплетничали по поводу убийства Нины Еремеевны. Пропустить хоть слово из таких разговоров было выше моих сил. Я сделала вид, что жду не дождусь того типчика. Старушки на лавочке обычно знают все и про всех на свете. Но на сей раз разговор крутился в основном вокруг доходов погибшей. Из всего, что я услышала, следовало, что Нину Еремеевну вполне могли убить из-за денег.
– А вы Виктора Ивановича, что ли, поджидаете? – поинтересовалась старушка в жилетке из искусственного меха, надетой поверх фланелевого халата.
– Да вот позвонила, а его дома нет.
– Так он, наверное, на танцах. Он же на танцы ходит у нас. В клуб «Строитель».
– Вот как? Он что, в танцевальном ансамбле?
– Да в каком ансамбле, господи, твоя воля? Клуб есть такой, «Кому за тридцать» называется, не знаешь, что ли?
– А ему разве не больше сорока?
– Какое там, не больше? Ему, похоже, около шестидесяти. Но ты, гражданочка, не знаешь разве, что мужчин не хватает в нашем городе? Вот дедки и молодятся. На них, видно, тоже спрос есть.
Бабушки решили, что знают меня уже достаточно, чтобы перейти на «ты».
Про дефицит мужчин я, конечно, слыхала, но представить себе этого шибзика в клубе «Кому за тридцать»… Для этого требовалась богатая фантазия.
– Он вообще-то чудной немного. Мы уж просто привыкли к нему. А ты кто ему будешь-то?
– Да никто. Знакомая просто попросила ему кое-что передать, а то ей самой некогда. – Ничего лучше я придумать не смогла, а разговор поддержать было необходимо, чтобы понравиться бабушкам и почувствовать, в чем им поддакивать. Уж тому, кто им понравится, они все как на духу выложат.
Сама не знаю почему, но я сделала ставку на Виктора Ивановича. Мне хотелось узнать про него побольше. Ведь именно он сказал, что Нина Еремеевна носила куда-то или откуда-то сумку. Бабушки про эту сумку ничего не знали.
– А что ж сразу-то не передала, на поминках-то? Ты ж там вроде была.
– Она меня уже вечером попросила.
– А-а, ну подожди маленько, – милостиво разрешили бабушки.
Я решила воспользоваться их советом и села на лавочку.
– А ты, милая, давно, что ли, его знаешь? – спросила сухонькая, как былиночка, старушка, которую ее собеседница называла Петровной.
– Да нет. Я же говорю, меня просто попросили к нему зайти.
– А-а, ну-ну. А то вот нам уж больно интересно, а спросить не у кого. У самого-то неудобно как-то, раз он это скрывает.
– А что он скрывает?
– Чудно, конечно, но он иногда поздно вечером, когда у подъезда никого нет, в зимнем пальто куда-то ходит. Вроде и жара нонешним летом вон какая, а он в пальто.
– В пальто? – удивилась я. – Может, вам просто показалось? В темноте-то что только не покажется.
Почему-то этот факт меня тоже заинтересовал. Во-первых, я тоже любознательная – профессия такая. Во-вторых, я в таких вещах доверяю своей интуиции. Уж если старушкам, которые в меховые жилетки кутаются, прогулки в жару в зимнем пальто показались дикостью, то мне тем более.
– А то! Дочь моя сама видела. А у нее глаза вострые.
– Ну вот вы же про танцы знаете, спрашивали, наверное. Можно бы и про пальто спросить.
– Что ты, доченька, кто ж его спрашивал, – вмешалась в разговор бабушка в жилетке. – Он разве скажет. От него слова не добьешься. Это он, только когда выпьет, разговаривает с народом, а так… – Она махнула рукой.
– Его Верка Авдеева видела, она тоже по танцулькам бегает, она и сказала.
– Ну так после поминок и спросили бы. Он же навеселе был.
Мой совет бабушки восприняли на полном серьезе. Одна посетовала, что не успела, а другая сказала, что постеснялась, момент был неподходящий.
Старушки еще поговорили о такой странности. Предположили даже, что Виктор Иванович к какой-нибудь секте принадлежит, ну и прочую ерунду. Я взглянула на часы и поднялась, решив зайти к Оксане. Наверное, она уже освободилась, и мне удастся с ней побеседовать.
– Уходишь, доченька?
– Да пойду, пожалуй, Оксану еще навещу, узнаю, как она там. Небось одиноко одной.
– А ты им родня, что ли, будешь?
