– Но ты же мог меня спросить, что ему передать! Он же книги просил, он свитер просил, фуфайку…
– Так ты же сама должна была ехать! Кто ж мог подумать?!
Да! Макс, конечно, ни в чем не виноват. Он-то давно знал, что я летом собираюсь к сыну. И зачем Максу мне докладывать, куда он собрался полететь с женой? Все справедливо, никто ни в чем не виноват.
– Видишь! У них демократия! У них – права человека! И им с их правами насрать на то, что мать, ничего у них не прося, просто хотела с сыном повидаться, который им платит деньги за обучение!
– Всем на все насрать, – согласился Макс. – Это факт. Давай думать, как быть. Писать жалобу бесполезно. То есть – написать можно. Но время уйдет. Может, они передумают через полгода. Но ты же соскучилась. Тебе надо сейчас. Давай подумаем. Давай Егорка прилетит в какую-нибудь страну поблизости. И ты туда полетишь. И вы прекрасно встретитесь. А?
– Во все страны нужны визы. А на визы нужны деньги и время. Те деньги, что я внесла, мне уже не вернут. Мне просто не на что будет ехать. И все.
– Подожди. Давай лучше думать, где вам встретиться.
Что мне было ответить? «Я подумаю об этом завтра»? И беззаботно отправиться выпить чашечку кофе? Увы… Надо было думать сейчас. Тут. При Максе, в котором меня теперь раздражало все: и новая прическа, и новый запах, и цвет рубашки.
– Хорошо, давай думать, – сказала я, вытягивая из пачки сигарету.
Я старалась в последнее время поменьше курить, но тут уж – извините.
– Может, в кафе зайдем? Кофе, водичку возьмем?
– Нет у меня на кафе ни денег, ни времени.
– Я тебя угощу, Майка, – улыбнулся Макс.
– И у тебя лишних денег нет, – отказалась я.
– На кофе найду.
– Обойдемся. Давай обсудим все тут. Можем у меня в машине посидеть, если ноги устали.
– Ну, давай в машине.
Макс покорно забрался в мою машинку, уселся на место рядом с водительским и предложил лететь в Черногорию, Турцию или даже в Бразилию, Перу, Боливию, потому что в эти страны виза не нужна.
– В Черногорию можно. Там вроде недорого, – согласилась я.
– У меня там у друга квартира на море. Он предлагал на пару недель. Тебе только самолет оплатить.
– Ага. За себя и за сына. И есть там что-то надо.
– На сына я дам.
– То ты сам сказал, что с деньгами туго, то дашь на сына… Не надо меня жалеть. Я обойдусь.
– Я просто хочу решить вопрос. И мы его решим. Егор скучает. Ты тоже. Вам же надо увидеться?
– Надо. Только почему все так? Почему кто-то должен мне отказывать? Это у них железный занавес! Это они все устраивают, чтобы люди жить не могли просто и спокойно!
Я снова завелась и немножко еще поревела.
– Но мы же все решили. Чего ты? Давай, на связи. Паспорт только забери.
Он пересел в свою тачку, а я сидела и курила – одну за одной, собираясь с мыслями.
– Наконец-то! – воскликнула мама, как только я переступила порог дома, в котором выросла.
Запах старой московской квартиры: книг, паркета, чего-то еще – родного, уютного. Я сразу расслабилась.
Мама, как и Макс, изменилась за месяц. Похудела, что ли? Помолодела – точно. Подстриглась – ей здорово шло так. Одежда другая: платье летнее в талию.
– Ты помолодела, мам.
– Правда? Мне все говорят! А сколько мне можно дать лет, как думаешь?
– Мам, ну я же знаю твой возраст, как я скажу?
– И все-таки!
– Сорок пять! – выговорила я, надеясь этой цифрой порадовать маму, раз уж ее так озаботил вопрос внешнего вида.
Она оказалась явно разочарованной.
– Мне тут вчера сказали, что больше сорока не дашь.
– Мам, ну сама подумай! Мне через четыре года – сорок! А я – твоя дочь.
– Через четыре года – это не сорок. Ты так не имеешь права думать. Ты можешь думать, что тебе едва за тридцать. А на самом деле – ты выглядишь на двадцать три. Ну вот, посмотри – ты тогда даже хуже выглядела.
Она подвела меня к семейным фото в рамочках. На одном я с пятилетним Егоркой стояла у синего моря. Ну да – не такая стройная, как сейчас. И попроще, пощекастей, что ли.
– Сейчас ты гораздо интереснее, – авторитетно заявила мама.
– Да мне плевать, мам. У меня другие заботы. Мне вон визу не дали к Егорке лететь.
Мама ахнула. Но не очень сильно. Не трагически – так, слегка огорченно. Дежурно отреагировала.
– Я слышала, они незамужним девушкам отказывают, – повторила она догадку Макса.
– Да какая я незамужняя девушка, мам? Я мать взрослого сына. Скоро запросто стану бабушкой, если он по нашим стопам пойдет. А мне все равно визу выдавать не будут.
Тут я вспомнила сегодняшний звонок и добавила:
– Я, по сути, старая карга, мам.
Мама задорно захохотала.
– Да у нас даже бабушка не старая карга! Ишь, чего захотела! Рановато ты в карги записалась. Брось дурить.
– Я не дурю. Я наревелась. Я одна все время. А сейчас еще накурилась. Почти не курю там. А тут сорвалась. Мне бы бросить.
– А зачем начинала? Что ты хотела тогда изобразить? Мало я тебя просила, умоляла?
– Знаешь, мам! Мне было плохо – хуже некуда! И я закурила – да!
(Я закурила, как только перестала кормить Егорку, в знак своего одиночества и состоявшейся взрослости.)
– А чего плохо тебе было? Что было не по-твоему? У тебя все всегда происходило по первому требованию.
– Какому требованию, мам?
Я чувствовала себя несчастным непонятым подростком. Как когда-то.
– Такому требованию! Требованию твоей левой пятки! Или правой ступни! Хочу замуж! – Иди! Хочу мужа выгнать! – Гони! Хочу закурить, чтоб всем еще хуже стало! Да мать твою, сколько можно! Включай мозги уже! Пора!
И тут я заревела в голос!
Чего она? Нет, ну чего она? Я с ней поделилась, а она… Мне и так тошно, а она… Я одна все время, а она гвозди в крышку моего гроба забивает и забивает!!! И еще это – «мать твою» – откуда взялось? Никогда раньше так не выражалась…
– И не реветь! – строгим медицинским голосом приказала мама. – Иди звони! Ты пришла Егорке звонить? – Иди звони! И все! И прекрати тут!
В папином кабинете я успокоилась. Тут все было как прежде. Только на его рабочем столе стоял мамин лэптоп.
– Мамуля! – сказал Егорка. – Мамулечка!
Слезы опять сами собой полились из моих глаз.
– Я уже все знаю, мамуль. Мне папа позвонил. Ты не плачь. Мы же так и так увидимся. Ну полетим на море. Не плачь.
