Когда-то Даша думала, что у нее будет так же, как у родителей, – одна любовь на всю жизнь. Конечно, с Тошкой. Они закончат школу, затем институты, поженятся, родят детей… Она и мысли не допускала, что они могут расстаться. Да и зачем расставаться, если между ними такая любовь? Но оказалось, что любила только она, а он – лишь играл…
– Даш, а ты посмотри, какая вот это прелесть! – вырвал ее из невеселых размышлений мамин голос.
На сей раз журнал был открыт на странице с пышным розовым платьем, какие носили придворные дамы Викторианской эпохи.
Девушка умоляюще посмотрела на отца. Может, хоть он сможет объяснить ее позицию своей жене?
– Зин, пусть Дашка сама решает, чего она хочет, – вступился папа. – Она на досуге спокойно все пролистает, подумает и скажет нам.
– Так она же вообще идти не хочет! – взвилась мама. – Ну как так можно?! Такое событие – и пропустить! И все из-за какой-то несчастной любви!
В этот момент раздался сигнал домофона.
– А вот и наш ужин. – Отец встал с кресла и прошел к двери. – Кто со мной принимать? Я один все не унесу.
Даша, конечно же, кинулась за ним. Позади нее тяжело вздохнула мама. Разговор снова откладывался до лучших времен.
Конечно, учебой это было назвать уже трудно. Учителя еще всеми силами пытались впихнуть в головы учеников те знания, которые не удалось туда вложить за все школьные годы, но, видимо, и они понимали: бесполезно, весна, преддверие выпускного. А экзамены – это так, ерунда. Не о них думает среднестатистический ученик, а о новой, наполненной приключениями жизни, которая ждет его сразу же за школьным порогом.
Даша меньше всего переживала о том, как сдаст ЕГЭ. Она всегда была круглой отличницей, и учеба давалась ей легко. Но хотелось поскорей уже распрощаться со школой, потому что девушка понимала: пока она каждый день видит Лику и Антона, не будет ей покоя.
А Лика щебетала на переменах без умолку, ее не смущало даже то, что Даша не очень-то ее слушает. Рассказывала, какие планы у них с Тошей на лето, подробно описывала платье, купленное на бал, интересовалась, как у Даши дела на личном фронте, что-то советовала, сопереживала, утешала, хотя никто в ее сопереживаниях и тем более в утешениях не нуждался.
Даша часто спрашивала себя: неужели подруга не понимает, что причинила ей просто чудовищную боль? Или считает, что это можно забыть?
Как-то она задала свои вопросы Лике в лоб, на что та часто-часто заморгала, глаза ее тут же наполнились слезами.
– Но ведь мы столько лет дружим! – В голосе подруги читалось удивление, непонимание и даже обида. – Мы же лучшие друзья! Неужели ты позволишь встать между нами какому-то парню?
«Я не позволю, – хотелось сказать Даше, – а вот ты очень даже позволила!» Но она лишь махнула рукой. Не было желания наблюдать Ликины слезы. С некоторых пор они стали казаться ей насквозь лживыми, как и сама Лика.
Странно, но Дашина боль не уходила. Разве что глуше стала. Она давно поняла: все эти банальные фразы о том, что тяжело только в первый месяц-два после расставания, – не более чем глупость. От человека зависит. Кто-то переживает разрыв быстро, легко – так, наверно, пережила бы Лика, а кто-то, как она сама, мучается месяцами, а то и годами, но держит все в себе, не выпускает наружу.
Даша всеми силами старалась сгладить боль утраты. В свободное время не сидела дома – шла гулять. Втыкала в уши плеер и дотемна бродила по улицам города. Иногда брала с собой отцовский фотоаппарат и снимала приглянувшиеся сюжеты: гоняющихся за хлебными крошками голубей в парке, подсвеченные оранжевым окна старинного двухэтажного особнячка в одном из переулков, рвущуюся в синее небо одинокую ветку с клейкими зелеными листочками.
А если оставалась дома, то читала книгу или смотрела какой-нибудь веселый фильм. Но даже все это не позволяло Даше выкинуть из головы Антона.
Ей никто не звонил – к марту даже Лика перестала: все равно Даша не подходила к телефону, хотя в школе хоть натянуто, но общалась. Единственными ее собеседниками оставались родители – преимущественно отец, который почти все время находился дома.
Так было всегда, сколько Даша себя помнила: мама целыми днями пропадает на работе, папа – сидит дома. Он занял под мастерскую одну из комнат их огромной четырехкомнатной квартиры и писал свои полотна там. Пару раз в год устраивал выставки в Доме художника. Его работы хорошо раскупались.
С ним у Даши были более близкие отношения, чем с мамой. Отец объяснял это тем, что их с дочерью характеры очень похожи, но Даше казалось, что характеры тут ни при чем. Просто папа всегда был на ее стороне, что бы она ни делала. Даже когда Даша бывала откровенно не права, он старался понять ее позицию и спокойно объяснить свою, в отличие от мамы, которая тут же закипала и выходила из себя.
– Может быть, ты все-таки передумаешь и пойдешь на выпускной? – спросил папа у Даши на следующий день.
Была суббота. Девушка только недавно встала, но сменить пижаму на домашний костюм еще не успела, решила сперва попить кофе. И теперь сидела на кухонном диванчике, подогнув под себя одну ногу, глядя, как папа, стоя у плиты, помешивает ложкой с длинной ручкой варево в турке.
– Я понимаю, почему ты не хочешь там появляться, – вздохнул он. – Но это не выход, Даш. Нельзя лишать себя праздника лишь потому, что на этом празднике будут присутствовать те, кто тебе неприятен.
– Если бы только неприятен, – произнесла девушка.
– Тогда тем более ты должна там быть. – Отец разлил кофе по чашкам, одну поставил перед дочерью. – Нельзя давать всем понять, что ты страдаешь. Ведь если ты не придешь, твои одноклассники сразу догадаются о причине.
– Да какая мне разница, догадаются они или нет? Я скоро распрощаюсь с ними со всеми и забуду о них, как о страшном сне.
– Не забудешь, поверь мне. Только сделаешь вид, что забудешь. На самом деле внутри останется обида, в том числе и на себя саму, – за то, что из-за собственной слабости пропустила одно из главных событий своей жизни. Пройдет лет десять, и ты будешь винить себя, что не пошла. – Он уселся за стол напротив нее, насыпал в свою чашку четыре ложки сахара.
– Как ты можешь пить такой сладкий кофе? – в который раз удивилась Даша. – Это же уже не кофе, а кофейный сироп какой-то получается! – Она сделала глоток из своей чашки. – А где гарантия, что, если я пойду, мне не захочется сбежать оттуда через первые же полчаса?
– Захочется – сбежишь, – уверенно произнес отец. – Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и опять же жалеть.
Даша задумалась. Конечно, своя логика в его словах была, но стоило представить себе выпускной, на котором ее бывшая лучшая подруга будет танцевать с ее бывшим парнем, а она сама будет наблюдать за этим со стороны, как и без того довольно унылое настроение портилось еще больше.
– Все зависит лишь от тебя. Веселье и радость – они в твоей голове, – будто в ответ на ее мысли проговорил папа. – Только ты решаешь, будет тебе весело или грустно. Знаешь, есть такое выражение: «праздник, который всегда с тобой». Позволь себе этот самый праздник, ты, как никто другой, его заслужила.
