В Олесину школу требовалась учительница младших классов. На прошлом родительском собрании завуч подходила к Лене, спрашивала: «Вы ведь педагогический институт заканчивали? Могли бы у нас поработать?» Лена тогда категорически отказалась: «Нет-нет, муж против!»
Хоть бы вакансия осталась свободной! Пусть и небольшие деньги платили учителям, но что ж поделать. Возможно, удастся снять у кого-нибудь комнатушку неподалеку… Очень ведь не хотелось, чтобы Олесе пришлось менять школу.
«Не любит. Совсем-совсем не любит. Олеська права… С ним стало невозможно жить. Квартира его, Жорина, он собственник. Может, через суд получится разменять? Но, говорят, сейчас закон на стороне собственника и даже интересы детей не учитываются. Либо терпеть, либо… Да, Жора нас не бьет, из дома не выгоняет. Но мы словно в рабстве у него с дочерью!»
…Завуч, Инга Анатольевна, стояла возле школы, разговаривала с какой-то дамой в длинном пальто с капюшоном.
Презрев все законы вежливости, Лена закричала еще издалека:
– Добрый день, Инга Анатольевна! Я согласна! Место еще свободно?
Завуч поморгала глазами, пытаясь сообразить, о чем именно ее спрашивают, потом сказала:
– Место? Какое? Ах, вы про то… Нет, уже нашли учителя для младших классов.
– А вы учительница? – к Лене повернулась дама в пальто. – Ищете работу?
– Ищу! – нетерпеливо вздохнула Лена. – А вам есть что предложить?
– Только вряд ли согласитесь, – вдруг засомневалась дама. – Кого ни спрашиваю – все отказываются.
– Ну и что, может, как раз то, что мне требуется! – возразила Лена.
– Это далеко. Триста километров от Москвы. Там у брата моего, в поселке, ферма. Учителей не хватает, а вот школа своя есть, и даже дома свободные есть. Без особых удобств, конечно, – подумав, добавила дама. – Но жить можно!
«И работа, и жилье сразу? Но триста километров, без удобств… – с отчаянием подумала Лена. – Хотя чего я теряю? За теплую ванну готова свою бессмертную душу продать?»
– Давайте адрес, – прошептала Лена. – Я поеду.
…Женщина прибежала домой, велела дочери собираться. Пока складывали все самое необходимое в сумки-чемоданы, Лена терзалась – не губит ли она тем самым судьбу дочери и свою, не совершает ли страшную ошибку?
Всю ночь, до рассвета, мать с дочерью провели на вокзале – чтобы не встречаться с Жорой.
Утром сели на семичасовую электричку.
В одиннадцатом часу вышли на станции, рейсовым автобусом еще долго добирались до нужного поселка.
Вышли на остановке, напротив припорошенного снегом поля. С другой стороны дороги – одноэтажные домики. Холодно, как зимой уже, непривычно тихо. И солнце – яркое, слепящее… Лена с Олесей, измученные бессонной ночью, некоторое время с изумлением разглядывали окружающий их пейзаж, пока Лимонка в переноске не мяукнула.
– Хочешь, вернемся домой? К папе… – дрожащим голосом произнесла Лена.
– Нет, – сказала Олеся. – Давай посмотрим, что дальше будет?
Мама с дочкой пошли вдоль длинных заборов, искать начальство. Нашли наконец.
Хозяин фермы оказался очень вежливым, веселым мужчиной лет шестидесяти.
Он обрадовался гостям, рассказал о жизни здесь, о том, что на ферме работает уже довольно много людей, у всех дети и даже внуки («вот у меня уже своих трое!»), поэтому не хватает учителей… Лена с Олесей могут снять внаем дом, за небольшую совсем плату.
– Там старушка одна жила, наследников у нее не осталось… Ремонт, конечно, нужен серьезный. Но тепло, в доме есть газовая колонка. Туалет, правда, во дворе, но тут все так живут, привыкли!
Лена согласилась на все условия.
…Домишко и вправду оказался очень неказистым, неухоженным. Первые дни Лена с Олесей только тем и занимались, что убирались, чистили, мыли, чинили…
Жена хозяина фермы прислала новоселам занавески, сосед справа отремонтировал подтекающий кран, у соседей слева нашлась лишняя кастрюля…
Потом начались занятия в школе. Там тоже оказалось полно дел, и Олесе снова пришлось помогать матери.
Больше всего Лена с Олесей боялись диких деревенских жителей, алкашей и уголовников. Но, как оказалось, в этом поселке таковых почти не проживало. Обычные, нормальные люди. Пожалуй, ничем не хуже, а даже лучше городских. На ферме лентяев и пьяниц не держали… Верно, все зависело от хозяев фермы.
Одноклассники (а их оказалось у Олеси пять человек) новенькую и не думали обижать. Многие страхи оказались пустыми, а сложности прятались совсем не там, где предполагали приезжие мать с дочерью. Впрочем, и сложности, если сказать честно, оказались не столь уж кошмарными и непереносимыми. Например, в кране могла замерзнуть вода. А еще очень досаждали мыши, поселившиеся в подполе…
Но зато Лена теперь решала все сама.
Это было странно и непривычно – чувствовать себя хозяйкой собственной судьбы. Самой, не надеясь ни на кого, делать все. Договариваться с людьми. Спорить, доказывать. Общаться с родителями тех детей, что ходили к ней в класс. Придумывать. Ошибаться. Плакать от огорчения. Радоваться, когда все удавалось.
Эта жизнь была не лучше и не хуже той, прошлой. Но она оказалась совершенно другой.
Лимонка поначалу с изумлением и брезгливостью изучала новый дом, все никак не могла привыкнуть, что ей, изнеженной городской кошке, придется теперь жить в подобных, спартанских почти, условиях. Но потом освоилась, и однажды утром Лена с Олесей обнаружили в сенях несколько задушенных мышей. Неподалеку с гордым видом сидела Лимонка. На мордочке у нее было словно написано: «Ну вот, видите, от меня в хозяйстве тоже очень много пользы!»
А Лена часто вспоминала Марсика. В самом деле, если бы не этот рыжий хулиган, то их с дочерью жизнь не изменилась бы, наверное. Она так и носила бы на плечах невидимые, неподъемные мешки, которые пригибали ее к самой земле.
«Что ж, будем надеяться, что в тот день, когда Жора решил выбросить котенка, Марсик не сгинул, не пропал, не погиб, а попал в хорошие руки!»
Кстати, о Жоре.
Он потом один раз звонил и требовал, чтобы ему вернули его любимый электрический чайник, который Лена не имела никаких прав забирать с собой.
* * *
По идее, Жора должен был изучить послание, которое составил для него Марс, и осознать, что: во-первых, у мужчины серьезные проблемы с Защитным полем, во-вторых, со своими домашними надо быть добрее и, в-третьих, котят тоже обижать нельзя!!!
Марс вложил в это послание весь свой гнев, возмущение, мольбы, увещевания, объяснения и пояснения. Словом, всю важную информацию, а также эмоции, переполнявшие в тот момент котенка.
Марс надеялся на то, что Жора понюхает свой ботинок (кстати, вещь, на которой составляется подобная петиция, должна принадлежать именно тому, кто вел себя недостойно) и сразу все поймет.
