— Вадичек, ты уж там побудь с ним, ладно? Вдруг чего непонятное. А потом заходи, я пельменей налепила. Зайдешь?
— Зайду.
— И еще тут Ваня какую-то бумагу принес, которую сам прочитать не может. Теряемся в догадках. Попробуешь разобрать, что там написано?
— Попробую.
— Что б мы без тебя делали. Давай мне Федора обратно.
— Алё! — вступил Федька. — Я ж говорил… Чего?.. Не остынут, подогреем… Не мог я в полшестого… У меня запарка, я плазму моделирую… Ага… Пока…
Он повесил трубку.
— С Ванькой не позанимался сегодня. Вот так вечно — заиграешься в тетрис, потом тебя готовы пополам распилить.
— А чем ты с ним занимаешься?
— Физикой, чем еще… В школе-то у них известно какая физика… А еще недавно географию с ним начали учить.
— Физическую?
— Отечественную. Изучаем родные рубежи. Начиная с восточных. Первое занятие посвятили Южным Курилам. Я ему объяснил, что это исконно русские земли.
— Ну-ну…
— А он на следующий день из школы приходит и говорит: папа, у нас в классе карта висит, так на ней показано, что это японские земли!
Федька ткнул меня локтем в бок, приглашая посмеяться.
— Ты понял, да? Удивился парень. Эти земли, говорит, в японский цвет закрашены. Шок случился у пацана.
Из магазина, неся что-то в охапке, вышел господин Маэда.
— Вы, наверное, проголодались, — сказал он, подойдя к нам. — Вот вам сэндвичи. Подкрепите силы.
Я сопроводил свой поклон витиевато-учтивой грамматической конструкцией. Федька выдавил из себя аригато. Развернув целлофан, мы вонзили зубы в белый хлебный мякиш, проложенный листьями салата и консервированным тунцом.
— А нельзя ли узнать, из какой вы страны? — спросил господин Маэда, дожевав и проглотив свой сэндвич.
— Мы из России, — проговорил я с набитым ртом.
— О-о-о-о-о, — сказал он. — Э-э-э-э-э… М-м-м-м… В России холодно, да?
— Не холодней, чем тут у вас.
— Ха-ха-ха!.. Это вы правильно заметили. Очень суровая зима. Но я слышал, что в России все-таки холоднее. Поэтому там пьют водку и едят пирόсики. Вы любите пиросики?
— Смотря с чем. С капустой люблю.
— Как это «с капустой»? Внутри капуста? Я думал, внутри всегда мясо…
— Разные бывают. С картошкой, с рисом, с яйцом, с изюмом…
— Что вы говорите! Никогда не знал.
— С чем угодно можно сделать. Хоть с рисовой тянучкой.
— Вы умеете?!
— Увы. Я очень плохой кулинар.
— Жаль. Вы знаете, у нас кое-где делают, но ведь это совсем не то… А так хочется попробовать хотя бы один настоящий русский пиросики!..
— Если у нас будет, мы вас угостим.
— Спасибо, спасибо, — он поклонился. — Буду очень признателен.
Я выбросил целлофан в мусорный бак и взглянул на часы.
— Да, — сказал господин Маэда. — Это уже никуда не годится. Скоро час, как мы их ждем, а они все не едут. Пойду еще раз позвоню.
— О чем это ты с ним трепался? — осведомился Федька, когда мы остались вдвоем.
— Как обычно, о еде. О вечных ценностях.
— Значит, пошел на попятный. Мы его дожмем. В принципе, меня и пополам устроило бы.
Маэда снова подошел.
— Я позвонил, — сказал он. — Случилась неприятность. Они проехали только половину дороги и попали в аварию. Их сейчас вытаскивают из сугроба. Нас спрашивают, не разберемся ли мы сами.
— Конечно разберемся, — сказал Федька. — Фифти-фифти, и дело с концом.
Маэда вопросительно смотрел на меня, ожидая перевода.
— Мне кажется, — сказал я, — дело нужно передать страховым компаниям. Пусть разбираются они.
— Да, — произнес он. — Пусть разбираются. Но ведь картина… Ведь вы считаете, что… Хотя…
Он глубоко вздохнул. Посмотрел на небо. Посмотрел на землю. И сказал:
— Сёганай.
— А? — вырвалось у Федьки.
— Он согласен передать дело страховикам, — сказал я. — Он говорит: делать нечего. Классический ответ на классический вопрос.
— Он в самом деле так решил? Или это азиатская хитрость? Как думаешь?
— Тебе правда интересно, что я думаю?
— Нет, я просто спросил… А делать нечего — это у них классический ответ?
— Почему «у них»? Вспомни Иванушку-дурачка. Или «Капитанскую дочку».
— Ну, разве что дурачка… А вдруг мне страховики вломят по полной?
— Не разоришься. На то и страховка.
— Тут не в деньгах дело, — очень серьезно сказал Федька. — Тут дело в принципах. Если под каждого стелиться, то сам станешь, как Иванушка-дурачок. Только без царевны и без полцарства. Потому что не в сказке живем. Короче, ты ему скажи: на страховиков я согласен — но на красный свет все равно ехал он.
— Мой друг очень сожалеет о случившемся, — перевел я. — Он приносит вам свои извинения. Он надеется, что страховые служащие все сделают наилучшим образом.
— Ничего, ничего, — ответил Маэда. — Это вы меня извините, что я вас столько времени здесь продержал. Завтра я сделаю калькуляцию ремонта и свяжусь со своим страховым агентом. А ваш друг пусть свяжется со своим. Потом созвонимся. Телефоны знаем. Договорились?
— Договорились. Всего доброго.
— Подождите! — Маэда-сан кинулся к своей «Тойоте», открыл багажник и вернулся с круглой коробочкой. — К сожалению, с собой у меня только одна. Это фирменный товар нашего магазина. Кушайте на здоровье.
Он прижал руки к бокам, согнулся перед нами в поклоне, сделал два шажочка назад — потом распрямился, прыгнул в автомобиль, газанул, выбросил из-под колес снежные фонтанчики и исчез за ледяной горой.
Федька открыл коробочку и смотрел на аккуратные кубики рисовой тянучки.
— Мда… — сказал он наконец. — Я не устаю им поражаться. Ему бы нас сразу мечом на куски порубать — а он нас конфетами кормит. Что все это значит? Где логика? Куда они катятся?
— Восток! — сказал я. — Очень тонкое дело.
— Нет, я понимаю, — продолжал Федька. — Это реклама, это пиар, сейчас весь университет кинется скупать у него тянучку, и он разбогатеет… Но ведь еще шестьдесят лет назад вся нация кричала «банзай» и записывалась в камикадзе! Куда все это ушло? Почему так быстро? Мой сын учится у них в школе. Чему он там научится? Бить поклоны? Продавать рисовую тянучку?
— А лучше бы он стал камикадзе?
— Я хочу, чтобы он стал мужиком! Чтобы мог постоять за себя.
