— Ну-ка, дай! — Люся схватилась за канат и тоже врезала по гонгу.
— Пятачок! — поспешил напомнить я.
— А, да… — Люся кинула пятачок в ящик.
— Два хлопка!
Люся послушно хлопнула раз, хлопнула другой, потом зачем-то третий — и неожиданно застыла в молитвенной позе. Прошло с полминуты. Она все стояла, закрыв глаза и беззвучно шевеля губами. Я отошел в сторону, чтобы не мешать.
Время шло. Украинская девушка по имени Люся молилась японским богам. О чем — знали только она и боги.
* * *
Перекусив в маленькой лапшевне, мы поспешили назад. Всю обратную дорогу Люся дремала, откинувшись на спинку сидения. Без четверти шесть я доставил ее к дверям дома — он стоял в ста метрах от Макдональдса. Все одиннадцать девиц жили в пятикомнатной квартире на первом этаже. Войдя туда вслед за Люсей, я попал в обширную кухню. У захламленного стола сидела Моника в драном халате, дымила сигаретой и тасовала колоду карт.
— Привет, Шаляпин! — сказала она. — Будешь в очко играть на щелбаны? Люська, в душ за мной занимай. Я за Памелкой.
— Ладно, — сказал я. — Не буду вас смущать. Мойтесь, трудитесь.
— Спасибо за экскурсию, — сказала Люся. — Я тебе как-нибудь еще позвоню.
— Звони.
— Ха, — ухмыльнулась Моника. — Попал ты, Шаляпин!..
У моего дома меня встретил Федька Репейников. Пока я парковал машину, он топтался рядом с недовольным лицом и яростно тряс какой-то бумажкой. Когда же я наконец вылез, гневно затараторил:
— Нет, ты почитай! Ты вникни! Они готовы все распродать, эти ублюдки. Свое, не свое, исконное, не исконное — им без разницы. Лишь бы побольше загнать, лишь бы нахапать!
Бумажка оказалась распечаткой интернетовских новостей. Я прочитал:
Сегодня в Москву возвратилась российская правительственная делегация, посетившая Токио для встреч с представителями японского кабинета и деловых кругов. Итогом трехдневных консультаций явилось соглашение о предоставлении Японией долгосрочного кредита для реструктуризации российского внешнего долга. Российские политики, со своей стороны, обещали приложить максимум усилий для скорейшего разрешения территориальной проблемы. (ИТАР-ТАСС)
— Пидарасы! — крикнул Федька. — Политические проститутки!
— Господь с тобою, Федор, — сказал я. — Какие ж это проститутки? Это политические динамовцы. Проституцией они и близко столько не заработают. Успокойся, все будет хорошо.
— Точно? — недоверчиво спросил Федька, пряча бумажку в карман.
— Как пить дать.
— Ну, смотри… Кстати, раз уж о проституции зашла речь. По агентурным данным, в городе функционирует притон, где стриптизят русские девки. И не только стриптизят.
— Неужели?
— Абсолютно точно. Ты не слышал?
— О русских девках не слышал. О филиппинских слышал, еще о всяких других слышал — но не о русских.
— У меня Танька только через неделю вернется. Может, походим, поищем? Я не знаю, где это конкретно, а ты говорить умеешь. Язык до Киева доведет.
— Зачем тебе до Киева?
— Ты не подумай чего. Я человек серьезный. Просто интересно взглянуть, как они тут устроились. Посоветовать чего, помочь. А там видно будет.
— Не факт, что найдем. И не факт, что пустят. К тому же, такие заведения часто лежат под якудзой. Потом сам будешь не рад, что связался.
— С тобой всегда так. Никакого энтузиазма. Ладно, пошли кино смотреть.
— «Полицейская академия четыре»?
— Нет, «Эммануэль пять».
— Извини, Федор, не могу. Дела.
— Э-э-э-э-э… — Федька скривился, махнул рукой и грустно побрел вдоль невысокой бамбуковой ограды, давя ботинками случайных кузнечиков, цепляясь локтем за кусты китайской розы и гоня из ноздрей дразнящие запахи поздней весны.
* * *
Люся позвонила через три дня. Я сидел в своем кабинете за компьютером.
— Привет, — сказала она. — У меня опять дэйто отменилось. Можем вместе пообедать.
— Только что обедал.
— Тогда кофе попьем. Ну давай! Я в бассейне, возле гимназии, напротив костёла.
— Стоп-стоп-стоп, — сказал я. — Какой еще гимназии? И какого костёла?
— Там написано: «гимназиум».
— Это значит «спортивный зал».
— Допустим. Но костёл-то ты должен знать, его все знают!
— Какой костёл? Откуда тут костёл?
— Ну, «кастл» — знаешь?
— Замок, что ли?
— Может, и замок… Ну, ты понял, где это?..
Призамковый ров зеленел ряской. На стоянке спортклуба места не нашлось, и я припарковался на краю рва. Запер машину, пересек проезжую часть, подошел к зданию бассейна. Люся с распущенными влажными волосами сидела на скамейке.
— Как поплавалось?
— Замечательно. Ты ж понимаешь, нам все равно пить приходится ежедневно, как ни хитри. Поплаваешь — хоть немножко здоровья вернешь. А тут и сауна есть, вообще хорошо.
— Проголодалась?
— Не очень. Здесь кофейня рядом…
Со второго этажа кофейни открывался дивный вид на многоярусную замковую башню с загнутыми черепичными скатами. Мы сели у окна, заказали по чашке капучино.
— А я думала, это костёл, — задумчиво сказала Люся, глядя сквозь стекло.
— У тебя неправильные кексы. Совсем не показывают тебе Японию.
— Нет, водили как-то… Только я не врубилась, что это замок. А так конечно… Рестораны, магазины… Ну так мы ведь и не туристы, мы работать приехали.
Принесли кофе. Люся вынула из чашки палочку корицы, сняла с нее языком пузырчатую пенку.
— А знаешь, у нас в «Винусе» скоро шест поставят!
— Шест?
— Не видел, как у шеста танцуют?
— В кино видел.
— Теперь в натуре увидишь! Я пока из принципа не танцую, а как шест поставят, сразу начну. Я в Киеве только на шесте работала. Знаешь, какой кайф!
— А в чем кайф?
— О-о-о-о-о! Ты не понимаешь! Там столько трюков! Это такая акробатика! Если еще музыку грамотно подобрать, то вообще! Представь: сначала всё так медленно, спокойно, никто ничего не ждет… А потом гитара как взвоет! А ты как закрутишься! Просто конец света. Тэнчик обещает в июне сделать.
— Кто обещает?
— Тэнчик. Ну, директор. По-японски «тэнчо», так мы его тэнчиком зовем. Он у нас хороший. Все понимает. Говорит: девчонки, не стройте иллюзий, вы здесь как обезьяны в зоопарке. И смотреть на вас ходят тоже обезьяны. Так свою работу и воспринимайте. Потому что всерьез ее воспринимать — это чокнешься.
