– Не-е. Даже Марта не упала бы так низко, – отвечала Сара.
– Может, поспорим? – предложила Ромашка: однажды она видела на какой-то вечеринке, как Марта пыталась соблазнить кого-то, кто в отключке валялся под столом.
Наконец Марта вернулась из туалета и остановилась у бара, чтобы купить чипсов, продлевая таким образом агонию подруг.
– Так кто он? – спросила Ромашка, с нетерпением в голосе.
– Тед, – ответила Марта.
– Но ты же сказала, что это не он!
– Ну, мне показалось неправильным, что вы сразу же угадали… извините. Решила напустить немножко туману, – объяснила Марта.
– А ты не знаешь, это мальчик или девочка? – поинтересовалась Ромашка.
– Все, что я знаю, так это то, что он будет здоровым и ненормальным, – сказала Марта, – и Не Таким Уж Уродом, который любит солененькие огурчики.
Саре, видевшей подруг в более привлекательном свете, чем на самом деле, после такого заявления все меньше и меньше нравилась идея стать крестной матерью.
– Ну, и как это у тебя произошло с Тедом? – спросила Ромашка; она видела Мартиного босса всего раз, и он ей показался дядькой, совершившим много нехороших поступков в темных аллеях с перепуганными женщинами.
– Я знаю, это звучит ужасно, но это было в аллее за клубом, когда я задержалась на работе и мы оба слегка поддали.
Сара, будучи одержимой всем, что касается привлекательности и чистоплотности, почувствовала легкую тошноту, в то время как Ромашка вдруг почувствовала возбуждение.
– Продолжай, – сказала она.
– Да вот, собственно, и все, – пожала плечами Марта, – так вот я и залетела.
– А он знает?
– Нет.
– Почему?
– Не хочу расстраивать ребенка, – ответила Марта.
– Но он же должен знать? Разве он не помнит, как трахнул тебя? – спросила Сара. – И вообще, почему ты не сделала прерывание?
– Звучит мило – «прерывание», тебе не кажется? Убирает все напряжения, а вот «аборт»… это звучит правильно. Кровавое месиво в любом варианте, – сказала Ромашка.
– Я хочу ребенка, – заявила Марта.
– Чтобы досадить папаше? – поинтересовалась Ромашка.
– Не все так просто, хотя это хороший бонус. Просто я уже не молода, а потом будет поздно, – ответила Марта.
– И безответственно, – Ромашка поймала себя на том, что говорит как взрослая.
– Насрать на ответственность, – ответила Марта Ее слова прозвучали в унисон призывам матерей-одиночек, которые хотят завести ребенка, просто чтобы любить его, и не подозревают, какие мучительные путы будут связывать их до конца жизни.
– Тогда за тебя, – подняла свой бокал Ромашка – Удачи.
– Да уж, удачи тебе, глупая корова, – усмехнулась Сара.
Внезапно в помещении потемнело оттого, что в дверном проеме, как шериф из дешевого вестерна, стоял Билли.
Глава тринадцатая
Ромашка сглотнула, а Марта попыталась усмехнуться, хотя чувствовала, что щека у нее нервно подергивается. Билли выглядел злым, хотя на самом деле, когда он подошел к их столику, на его лице была улыбка.
– Как дела девочки? – он хотел, чтобы прозвучало иронично и дразняще, но вышло как-то неуклюже и по-сутенерски.
– Привет, – хором ответили они.
– А что ты тут делаешь? – спросила Сара, чувствуя себя неловко, с застывшей ухмылкой на лице.
– Решил сегодня не зависать с ребятами и ушел пораньше, – ответил Билли. – Думал, найду здесь трех шалуних.
«Интересно, как ему удается заставить слово «шалунихи» звучать как "тупые шлюхи"»? – подумалось Марте, и она поняла, что очень злится на него:
– Слушай, почему бы тебе не дать бедной девочке отдохнуть от себя и не пойти куда подальше? – спросила она.
Лицо Сары исказилось от ужаса, и она незаметно для всех пнула Марту по ноге. Марта истерично расхохоталась.
– Ха! Ха! Шутка!
Ромашка присоединилась к веселью, стараясь, чтобы это выглядело как можно более естественно, но получилось не очень убедительно. В это время зазвонил ее мобильный, впервые так вовремя. Она извинилась. Звонил Чарли с сообщением, что кто-то звонил из клуба «На посошок» и спрашивал о ней.
– Вот дерьмо, – расстроилась Ромашка. – Совсем забыла, что у меня сегодня выступление.
Она собрала вещи в облаке дыма от самокруток и запаха жасминового парфюма и выскочила в панике на улицу, бросив через плечо: «Увидимся на выходных!»
– Я вижу, что мое присутствие напрягает. Девичьи разговоры и все такое, – сказал Билли. – До встречи. Не задерживайся, Сара, о'кей? – и растворился в вечерней мгле.
– Зачем ты это сделала? – спросила Сара.
– Что? – удивилась Марта; гериатр увидел бы в такой короткой памяти доказательство начинающейся болезни Альцгеймера. Затем:
– Иногда меня просто тошнит от вашего притворства. Он просто бык.
– У него свои проблемы.
– Неужели? Расскажи, какие.
– Я, пожалуй, пойду, – сказала Сара.
– Да ладно тебе. Еще полчаса до закрытия, и мы не должны ссориться из-за мужика.
– Мы и не ссоримся, – солгала Сара. – Но я все-таки пойду.
Марта представила себе, как между ней и подругой выросла плотная стена, край которой практически уперся в дверь.
– Ладно, – сказала она веселым голосом. – Обсудим на выходных? – Это было полуутверждение-полувопрос.
Сара медленно пошла домой, надеясь, что у Билли не испортилось настроение. Билли дома не оказалось.
Марта, оставшись в компании со стаканом, одним глотком допила свою содовую, сделав при этом мерзкое лицо, и тоже ушла.
Ромашка добралась до клуба достаточно быстро, летя на велосипеде как на крыльях, игнорируя светофоры и заставляя водителей кричать вслед удаляющемуся силуэту отборные ругательства. Ей хотелось остановиться и объяснить всем, что обычно она так не поступает, но сейчас ей нужно было настроить себя на саркастический комедийный лад, поэтому она просто обернулась и попыталась посмотреть на них вызывающе. Некоторым женщинам, правда, это не всегда удается, особенно если они на самом деле милые и принадлежат к среднему классу.
С Ромашкой в этот вечер выступали на одной площадке Дик Мудвин и Уилл Хатчард. Дик Мудвин был последним, а Ромашка шла перед ним. У Уилла Хатчарда дела шли неплохо, когда она добралась до клуба. Он был из Ливерпуля, и его понурое усатое лицо само по себе было комичным, а отповеди насмешникам были, по общему мнению, настолько хороши, что все остальные ими пользовались.
– Тебе когда-нибудь хотелось кого-нибудь убить? – спросила Ромашка у Дика, когда они сидели в крошечной гримерке, из грязного окна которой было видно только ноги и лодыжки, идущие по своим делам в ночном Сохо.
