Ромашка лежала и позволяла Чарли делать то, что ему хочется, и, глядя в небеса, внезапно краем глаза разглядела какое-то движение и услышала смешки.
– Чарли, – яростно прошипела она.
– Оооаааооо, – это было все, что он смог из себя выдавить.
– Чарли! На нас кто-то смотрит.
Чарли эта идея понравилась, и он ускорил ритм. Из-за двух деревьев на краю поляны показались две прыщавые физиономии и принялись с восторгом разглядывать происходящее, явно подпитывая друг друга наглостью, которая начисто отсутствовала у них поодиночке.
– Засади ей как следует, чувак, – сказал один из мальчишек, чье ночное потребление сетевой порнографии убедило его в том, что это подходящий комментарий, способный приободрить пару тридцатилетних хиппи, трахающихся в кустах.
Чарли кончил и теперь падал вниз по спирали отвращения к себе, которое характеризовало большинство из его актов любви с Ромашкой и другими женщинами до нее: что-то, что он не удосужился исследовать, но просто принял как данность.
Однако теперь было на кого это отвращение обратить, к тому же это были тинейджеры – племя, которое Чарли и Ромашка ненавидели. Он встал, застегнулся и обеспечил подруге подобие укрытия, пнув в ее сторону плед. Ромашка решила накрыться с головой, словно скрываясь от папарацци, и открыть лицо, когда Чарли разберется с ними.
Чарли подошел к подросткам, которые, вместо того чтобы бежать, как это сделали бы большинство их ровесников, решили стоять твердо, потому что этот хиппан выглядел легкой добычей. Конечно, они были подростками, но благодаря нынешним чудесам вскармливания выглядели как взрослые мужики, хотя исходившую от них угрозу Чарли всерьез не воспринял.
– Валите отсюда, – попробовал Чарли, приберегая выражения покрепче на крайний случай.
– Пошел ты в жопу, хиппи сраный, – сказал один из малолеток, и небеса словно потемнели, потому что Чарли понял, что снова неправильно оценил ситуацию и, возможно, ему снова накостыляют. Он поднял руки, словно сдаваясь:
– Слушайте, я не хочу неприятностей, – сказал он. – Просто оставьте нас в покое, ладно?
– Мне кажется, тебя стоит наказать, – встрял второй подросток, – за то, что ты трахал в кустах эту старую псину.
Оба согнулись от хохота над своей шуткой, и Чарли, ветеран множества стычек с полицией, которая не слишком отлична по сути от этих малолеток, решил не упускать удобной возможности и выбросил кулак в направлении подбородка ближестоящего бычка. Они соприкоснулись, и Чарли, вскрикнув от боли в кулаке, отскочил назад.
– Тебе тоже закатать? – спросил он второго подростка, который был страшным трусом и всегда в таких случаях прятался за приятеля.
Тот расплакался.
– А теперь валите на хер отсюда оба, ясно? – приказал им Чарли, очень надеясь, что они не заметят, как он дрожит. Подростки рванули с места рысью и были таковы. Чарли повернулся к Ромашке:
– Ну и как тебе это? – спросил он, торжествуя.
Ромашка рыдала.
– Малышка, в чем дело? Мы ведь обули этих говноедов.
Ромашке, однако, представилось то, что могло случиться, и в воображении нарисовались жуткие сцены, в которых ее и Чарли замучили до смерти двое подростков.
Всю дорогу домой Ромашка рукой нащупывала в сумке пистолет. Чарли понятия не имел, насколько близка была она к тому, чтобы достать его. Она прикинула шансы на то, что подростки убежали бы от одного вида оружия, и на то, что они могли посчитать пистолет ненастоящим и вынудили бы ее стрелять. При таком раскладе, пристрели она одного, пришлось бы пристрелить и второго, и тогда у нее остался бы только один патрон. А одного патрона ей было явно недостаточно.
Глава двадцать шестая
«Иисусу сегодня три дня, – подумала Марта. – Интересно, а почему это отец не выходит на связь?»
У открытой двери стоял Тед, долго наблюдая за Мартой с его ребенком. Она его не замечала. Она была поглощена процессом грудного кормления и чувствовала, что нужно отточить это мастерство, чтобы достать строгую акушерку, которая пребывала в твердом убеждении, будто Марта сама кормить не умеет.
Тед почувствовал прилив нежности, глядя на них, и, если бы она не поступила с ним так подло, не сказав ему о том, что он отец ребенка, он был бы счастлив вместе с ними.
Внезапно Марта обнаружила присутствие Теда, и прежде чем она успела вспомнить неприятную ноту, на которой они расстались в прошлый раз, как почувствовала радость и невероятную теплоту к нему.
Выражение лица Теда сменилось на грозовое и определило тему их разговора на несколько следующих минут.
– Прости, Тед, – сказала Марта, – я знаю, что поступила неправильно и скрыла это от тебя, но я боялась, что если ты узнаешь, то, возможно, захочешь заставить меня сделать что-то, чего бы мне не хотелось.
– И это дало тебе право скрыть все от меня? Не думаю, что ты вообще когда-либо призналась бы, если бы я не застал тебя в день, когда он родился, – начал Тед. – Я был у адвоката и подам на тебя в суд и получу опеку над ним.
– Ты шутишь? – слегка обалдела Марта, почувствовав, как сердце ушло в пятки.
– Нет.
– На каком основании?
– На основании того, что из тебя выйдет хреновая мамаша, – сказал Тед. – Я видел твою квартиру, и многие подтвердят, что это не место для нормального человека.
– Ты, ублюдок! Да что ты вообще знаешь о моих материнских способностях?
– Я знаю достаточно. И я так же знаю, что, как правило, в таких процессах выигрывают женщины, но я собираюсь сделать все возможное, чтобы выиграть. На самом деле я даже могу связаться с твоим отцом – уверен, что он мне поможет.
– Не вздумай. Я отказываю тебе в разрешении видеть его.
– Ты что, думаешь, это какой-нибудь викторианский роман? – спросил Тед, – Неужели ты думаешь, что сможешь помешать мне увидеться с твоим отцом? Не будь идиоткой. На самом деле я мог бы нарыть на работе кое-какую информацию на тебя, и тогда я точно не проиграю. Не исключено, что у тебя проблема с наркотиками.
– Я не употребляю.
– А тебе и не обязательно употреблять, – сказал Тед, – я могу сделать так, что это будет выглядеть, будто ты употребляешь. Еще я могу сказать им, что ты воровала у меня.
– И тогда они посадят нас с ребенком в тюрьму, и ты не сможешь с нами видеться.
– Не понимаю, как ты могла со мной так поступить. Мне казалось, мы ладим, – расстроился Тед.
– Прости, – с жалким видом повторила Марта, – в любом случае где ты собирался жить с ребенком? В той вонючей дыре над клубом?
– Нет. У меня большие планы.
– Ребенок не сможет жить с тобой. Он будет все время плакать.
– Это почему?
