Когда оба задохнулись, Куинн поднял голову и заглянул в глаза Аннабел. Ему хотелось знать, видела ли она в его глазах то же, что он прочитал в ее взгляде? Нечто, намного большее, чем простое желание. Надобность, рвущуюся из глубин души. Потребность, столь же необходимую, как воздух.
Что же это было между ними – сильное, властное, что невозможно выразить словами?
– Аннабел… querida… – Куинн взял ее лицо в ладони. – Почему я встретил тебя только сейчас, когда моя жизнь разваливается?
– Я задавала себе тот же вопрос. И единственным пришедшим в голову подходящим ответом было то, что судьба позволяет себе иногда злые шутки. Иначе чем объяснить, что я влюбилась в человека, которого едва знаю, и который подозревается в убийстве не только моей двоюродной сестры, но еще и четырех других женщин?
У Куинна появилось ощущение, будто внутри его полыхает пламя, разожженное признанием Аннабел.
– Я… я не знаю, что сказать. Аннабел, я…
Она приложила палец к его губам, призывая к молчанию.
– Я не хочу слышать твое признание в любви. Ни сейчас, ни потом, если в действительности ты не чувствуешь этого.
Куинн не знал, что такое любовь. Ему были ясны такие понятия, как дружба, преданность, долг, он почитал власть и деньги. Он всегда играл по правилам – но только по своим правилам.
– Я клянусь, что никогда не буду лгать тебе. Я отношусь к тебе так, как не относился ни к кому другому. Такого признания тебе достаточно?
– На сегодня достаточно.
Куинн поднял Аннабел на руки. Легко вздохнув, она обняла его руками за шею и прижалась щекой к его лицу. Он отнес ее в комнату и сел на диван, усадив Аннабел к себе на колени.
– Нам было бы удобнее в спальне, – сказала она, прижимаясь к его груди.
– Позже. А сейчас, думаю, нам нужно ближе познакомиться. Будем разговаривать, целоваться, немного ласкать друг друга.
Аннабел улыбнулась.
– Куинн Кортес, неужели ты пытаешься вести себя как джентльмен?
Он провел тыльной стороной ладони по ее щеке.
– Si, querida,
[5]
пытаюсь, но это не так-то легко для такого плохого парня, как я.
Глава 23
Аннабел устроилась на диване, прислонившись спиной к груди Куинна и положив на стул вытянутые ноги. Ее затылок покоился на плече Куинна, а его подбородок упирался ей в макушку. Последние два часа они провели за беседой – большей частью о событиях последних дней – и за обедом, который Аннабел заказала в номер. Всего несколько минут назад они покончили с десертом и кофе. Остатками от обеда был заставлен стол, пустые кофейные чашки и десертные тарелки стояли на столике для коктейлей. Почти все время, за исключением времени, потраченного на обед, они просидели вместе здесь, на диване, перемежая разговор поцелуями и долгими ласками.
Уютное единение. Непринужденное и расслабленное. Без оказания давления. Без требований. Только приятная, нежная прелюдия к занятию любовью, радость двух людей, так нуждающихся друг в друге.
Куинн положил ладони на плоский живот Аннабел и поцеловал ее в висок.
– Расскажи, какой ты была в детстве?
– Жутко избалованной, поскольку родители обожали и баловали меня. Отец был одним из управляющих корпорацией «Вандерлей инк.», но семья для него всегда была на первом месте. – Она вздохнула. – А дядя Луис был весь в работе и упустил Уита; осознав свою ошибку, он много общался с Лулу. Однако и с дочерью ему не повезло. Он очень любил Лулу, но ему не удалось защитить ее от сексуальных притязаний сводного брата.
«Не думай об этом сейчас. Лулу уже ничем не помочь. По правде говоря, и несколько лет назад, когда Лулу рассказала наконец о своей связи с Уитом, помогать ей уже было поздно».
– А какой была твоя мать – похожей на тебя? – спросил Куинн. – Такой же красивой, умной и сексапильной?
– Сексапильная – я? – Аннабел повернула голову, чтобы заглянуть в его глаза.
Поддерживая ее голову ладонями, Куинн нежно поцеловал Аннабел в висок.
– Конечно, ты. Только не говори, что не знаешь о своей сексуальной привлекательности.
– Ну, если ты так считаешь… – Аннабел улыбнулась, затем устроилась поудобнее и снова положила голову на его плечо. – Моя мама была красивой, доброй и любящей. Я унаследовала ее фигуру и улыбку, но вообще я больше похожа на отца. Он был голубоглазым блондином. Этаким типичным Вандерлеем. А ты каким был в детстве? Не по годам развитым? Любознательным?
Куинн ответил не сразу, и Аннабел показалось странным, что он так долго обдумывает свой ответ. Может быть, ему тяжело вспоминать свое детство и он не любит рассказывать о нем?
– Мои родители вступили в брак, потому что отец обрюхатил мою мать. Она шаталась по барам, любила тусоваться, трахалась с кем попало. Для Рико Кортеса это было не более чем приключением на одну ночь, и он не очень-то обрадовался, когда она сказала, что забеременела от него. Они прожили вместе меньше года. Папаша слинял, когда я был еще слишком мал, чтобы запомнить его.
– О, Куинн, как это ужасно, что вы с матерью оказались брошенными. Значит, ты рос без отца? Или твоя мать снова вышла замуж?
– Пару раз она была помолвлена, но у женихов вовремя прояснялись мозги. А то, что отец бросил нас, – да, для меня это было плохо. Но ему повезло. Он отделался от матери, а я оставался при ней целых шестнадцать лет.
– Она была хорошей матерью?
Куинн хмыкнул:
– Скажем так – Шейле Куинн Кортес не присудили бы ни одной премии конкурса «Мать года». Иногда она на несколько дней оставляла меня на попечении любого, кого удавалось уговорить. Когда трезвела, возвращалась и забирала меня. Но чем дальше, тем больше она пила. У нас не было денег даже на еду, и мне приходилось воровать. Если бы у нее не было ее дружков… – Он фыркнул. – У меня было так много разных «дядей» за эти годы, что я потерял им счет.
– Но разве у твоей матери не было родителей? У тебя ведь, наверное, были дедушка и бабушка?
Аннабел почувствовала, как напряглось тело Куинна.
– Родители моей матери не хотели признавать ее ребенка от нелегального эмигранта. Как-то – мне тогда было пять или шесть лет – она повела меня к ним. Ей сказали, что она может остаться, но сына грязного, ленивого, никчемного мексиканца они в свой дом не пустят.
– Куинн… – Аннабел повернулась и прижалась к его груди. Как больно, наверное, было маленькому мальчику слышать от своих же дедушки и бабушки такие ужасные вещи о себе?
Обняв Аннабел, он погладил ее по спине.
– Может быть, она и была никудышной матерью, но в данном случае надо отдать ей должное – она сказала родителям, что они могут поцеловать ее везучую белую задницу, схватила меня за руку и потащила назад в нашу старую лачугу, откуда мы потом удрали.
