— Сегодня пятница, — жизнерадостно сообщила им Рита, проходя мимо. — У вас нет ни единого шанса.
Посол уже собрал вокруг себя кружок за бильярдным столом. Он окинул проходящую мимо Риту долгим нахальным взглядом, после чего вернулся к общению со Стеллой, которая делала вид, что читает по его ладони.
— Я вижу, что вас ждут большие перемены. Большие перемены!
— Насколько большие?
Стелла поднесла его ладонь к своей щеке.
— Я вижу, что рынок акций подскочит на семьдесят процентов. Я вижу, что будет найдено лекарство от старения. Я вижу вас на пляже с коктейлем «Пинаколада» в руках.
Посол высвободил свою руку.
— «Пиммс». Не «Пинаколада», а «Пиммс».
Он снова посмотрел на Риту, которая уселась в углу напротив и принялась делать наброски с трех женщин, которым давали урок хороших манер при игре в бильярд. Одна из них наклонилась над столом, при этом очки ее слегка съехали набок, и загнала восьмой шар в дальнюю лузу.
Работая карандашом, Рита прислушивалась к тому, о чем болтала Стелла.
— Дом, в котором я жила ребенком, был большим. Большой холл, вешалки для пальто на стене. И у мамы было большое кресло-качалка у двери…
Посол молчал. Глаза его были прикованы к лицу рисующей Риты.
— У нас в то время жили две кошки, Туичет и Бесс. Ах, Бесс, ее переехал молочный фургон! Никогда у меня не было кошки, которую я любила бы сильнее. Мама сказала…
Посол забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Он резко встал. По комнате пронесся шепоток. Рита продолжала рисовать, сконцентрировавшись на том, чтобы контур кия получился идеально ровным.
Он подошел и остановился у ее стула.
— Я буду пить чай у себя в комнате в пять. Вы не хотите составить мне компанию?
Рита подняла глаза, оценивающе окинув взглядом его голубые глаза, белые кустистые брови, его уши, удерживающие в равновесии его голову, словно два больших колеса. И все же она не станет, словно марионетка, плясать под его дудку. Ему придется потрудиться.
— Сегодня меня навещает внучка. Возможно, как-нибудь в другой раз.
Он сдержанно поклонился.
Она смотрела, как он уходит, слегка шаркая. Стелла продолжала сидеть, как сидела, уставившись на свои сложенные на коленях руки.
Рита взглянула на нее и принялась рисовать ее руки.
— Леда хочет устроить оргию на свой день рождения. Ты можешь поработать распорядителем?
Джек зевнул. Сестра звонила ему по утрам все раньше.
— Оргию? Что сталось со старыми добрыми детскими утренниками? С играми типа «прицепи ослику его хвост»?
— Эта игра противоречит принципу демократии. В ней может победить только один человек.
— Бедный, бедный ослик.
— И еще она хочет с тобой кое о чем поговорить. Она может к тебе зайти?
— Конечно. Что-то случилось?
— Нет. Я думаю, у нее проблемы с домашней работой. Сочинение или что-то вроде того. Хотя я не понимаю, зачем ей понадобился ты. Ты совсем не тот писатель, что ей нужен.
— И какой же писатель ей нужен?
— Хороший.
— До свидания, Кейт.
Джек зашел в «Бэрнс энд Ноубл» и помахал кассирше, которая толкнула локтем в бок другую кассиршу. Джек на эскалаторе поднялся на третий этаж, окинул взглядом всех этих мужчин и женщин, что бродили между стеллажами, благоговейно прикасаясь к корешкам книг, словно то были лица пророков. В самой дальней секции Джек отыскал свои книги, ждавшие его, словно верные друзья. Он взял в руки одну из них и как можно более непринужденно облокотился о стеллаж. Ибо, как скажет вам любой уважающий себя писатель, уметь писать книги еще недостаточно. Нужно уметь себя прорекламировать. Надо заставлять людей покупать. «Я издатель, а не специалист по рекламе, — бесцеремонно заявила ему Люсинда, предоставив Джеку «загонять» товар, словно он торговец коврами на восточном базаре. И поэтому он занимался бесплатной раздачей книг, внедрялся в чаты, скрыто рекламируя свое творчество ни о чем не подозревающим пользователям, хватался за любую возможность, чтобы продать себя. Но ничто так не помогало увеличить продажи, как прямое давление.
Джек огляделся, и надежды его оправдались. По направлению к нему медленно двигалась женщина. Она осматривала полки неподалеку, исподтишка наблюдая за ним. Она постояла немного, листая книгу о льготной аренде помещений, снимаемых для гражданской панихиды, после чего, набрав для храбрости полные легкие воздуха, решительно направилась к полкам с любовными романами. Она повернулась к Джеку спиной, читая заголовки на корешках.
— Могу я предложить вам Селесту д'Арк? — сказал он. Женщина напряженно замерла, но оборачиваться не стала. Напротив, она продолжила читать, словно его не слышала.
— Вас ведь интересуют любовные романы?
Она бросила взгляд на охранника, который прогуливался неподалеку.
— Вам какое дело? — сказала женщина.
— Мы с вами родственные души. Мы должны поддерживать друг друга в нашем благородном стремлении сделать этот мир лучше, наполнить его страстью. Мы не должны позволить им нас победить. Мы должны держаться друг за друга. Помните, — Джек подался ей навстречу, — мы — молчаливое большинство.
Женщина кивнула.
— Так скажите мне, я прав?
Она огляделась, после чего прошептала:
— Я не знаю. Мне просто нравятся… эмоции, знаете ли.
Он вытащил одну из своих книг.
— Так могу я предложить Селесту д'Арк? — повторил он.
Она состроила гримасу.
— Я слышала, что она мужчина.
— И что с того?
— Мне не нравится, что мужчина вот так влезает мне и душу. Знаете, когда он копается в моих желаниях.
— Чем больше он о них знает, тем лучше он их удовлетворяет.
— Разве он не гей?
— Нет. Обычное заблуждение. Геи пишут для геев. А мужчины нормальной ориентации для женщин нормальной ориентации. Они делают все, что делает женщина, только в зеркальном отражении и на низких каблуках.
— Хм, — сказала женщина и посмотрела на заднюю обложку. — Убийство, похищение и предательство. — Она почесала щеку. — Звучит заманчиво.
— Книга хорошая, уверяю вас.
Большая ладонь легла на плечо Джеку. Он обернулся и увидел, что над ним навис охранник.
— Вам придется отсюда уйти, сэр. У нас не положено приставать к покупателям.
— Я всего лишь оказываю услугу этой даме.
— Тогда окажите-ка и мне услугу и выйдите из магазина, — сказал охранник и выпроводил Джека на улицу.
И вот когда Джек, по инерции пролетев еще пару ярдов в результате полученного ускорения, оказался на тротуаре перед входом, он вдруг подумал о том, что ему, наверное, действительно стоит подыскать себе постоянную работу. Если «профессиональный кризис» у него затянется, то через полгода ему придется перебраться из собственного дома в съемную двухкомнатную квартиру в Студио-Сити.
[14]
Проблема состояла в том, что после определенного возраста писатели в своем большинстве уже не способны найти иной способ заработка. Они слишком большие индивидуалисты по своей сути, чтобы научиться работать в команде. Слишком предвзято мыслят, слишком сильно прислушиваются к тому, что шепчут им их внутренние голоса. Они знают понемногу обо всем, но глубоко — ни о чем. Не настолько, чтобы быть профессионалами в какой-то узкой конкретной области. Конечно, он так много занимался исследованиями, что, возможно, мог бы получить работу специалиста по эпохе Регентства — скажем, проводить оценку вещей, выставляемых на аукцион. И несколько лет назад он написал вполне сносный роман о медиках. Вне сомнений, он мог бы день или два проработать медбратом. Но не больше, увы. Жаль, что сейчас не так много вакансий на должность пиратов, потому что эту область он знал досконально.
