Марля молчала. Она просто не знала, что сказать. Она не знала, нравится ли ей Федька, не помнила, договаривались они с Надей о чем-то или нет. Ей почему-то было очень больно и нечем было дышать, но что это за боль, что с ней происходит, Марля понять не могла.
– Шо це такэ? Як же можна не исти? Исти потрибно. Шо хлопцы скажуть? Совсем охлянула девка. Шкира та кистки. Шо я твоим родителям скажу? – причитала баба Аглая за ужином.
Марля искренне пыталась что-нибудь съесть, хотя аппетита у нее по-прежнему не было. Надя же, как обычно, радостно уплетала за обе щеки и борщ, оставшийся с обеда, и кабачки, зажаренные по-украински, с луком, и чай с пирожками и медом.
После ужина Марля привычно привалилась на свою кровать. Рядом пристроилась Надя.
– Так и будешь обижаться? – напрямик спросила она. – Я что, виновата, что я всем нравлюсь? Я только трошки поцеловалась с твоим Федькой. И то исключительно потому, что не знала, что он тебе нравится. Вот. И не надо на меня так смотреть!
Марля вздохнула. Она и сама как будто до сегодняшнего дня не знала, что Федька ей нравится. Сама не заметила, как вдруг поверила, что и она может кому-то понравится. Что кто-то не будет обращать внимания на ее внешность, ее маленький рост. Что кто-то захочет с ней гулять до биофабрики и обратно, захочет поцеловать ее… Ведь здесь же никто не знает Федьку. Ведь он уедет отсюда и больше никогда не вернется. А потому он может не стесняться гулять здесь с ней, с Марлей…
– Я больше не буду! Прости меня. Довольна? – в конце концов мрачно заявила Надя. – Мне они оба не нужны. Мне и одного достаточно. Петьки. Он хоть ростом удался. Не то что Федька – дрищ дрищом. Так что Федька – твой. Сегодня они в ночь пасут, а завтра вечером мы – вдвоем! – с ними куда-нибудь сходим. И будет он твой. Только не ной и не умирай, хорошо?
– Хорошо, – послушно ответила Марля.
Утром Марля проснулась с температурой.
Еще неделю Надя с виноватым видом почти все время просидела рядом с подругой. Отпаивала ее чаем на травах, заваренным бабой Аглаей, читала вслух книжки, выслушивала ее стенания. Пока Марле не стало стыдно.
– Надя, ты не обязана сидеть со мной каждый день. Там тебя, наверное, Петька ждет, гулять зовет. У меня ведь не высокая температура уже. И я уже почти не кашляю. Сходи с ним куда-нибудь. Или с ними обоими. Я тебе верю, я верю, что ты больше с Федькой целоваться не будешь. Я уже не сержусь.
Марля лежала на кровати в окружении лекарств, а Надя сидела на подоконнике у открытого окна.
– Ой, да подождет меня Петька, – неожиданно резко отмахнулась Надя, болтая ногой и рассматривая ярко-алый лак на ногтях.
– Подожди… – Марле почудилась в этом какая-то фальшь. – Вы же целовались. Ты с ним встречаться собиралась… Что-то случилось?
– Ничего не случилось.
– Я же вижу, что что-то случилось…
– Это все ерунда.
– Надя, ты мне подруга или нет?
– Подруга, – буркнула Надя. – Ладно, что уж тут, Петька… – И она все рассказала.
Надин план по завоеванию студентов с треском провалился. После той знаменательной для нее прогулки, когда Надя сначала поцеловалась с Петькой под абрикосом у усадьбы братьев Никольских, а потом неожиданно почти ночью к ней под окна заявился Федька, вызвал на улицу и тоже поцеловал, оба они просто… пропали.
Пропали исключительно для Нади. Они по-прежнему пасли лошадей и сидели в конторе кончасти, заполняя отчеты о практике. Но в свободное от этих занятий время почему-то встреч с ней не искали, а ходили на пруд ловить мелких рыбок – коробков. А еще быстро перезнакомились со всеми поселковыми парнями, пили с ними местные вина за столиком под абрикосовым деревом. А про Надю как будто забыли. Встречаясь с ней в магазине или на улице, конечно, здоровались, но прогуляться больше не приглашали. И даже демонстративные прогулки с Грихой под окнами студентов не возымели никакого эффекта.
Надя была зла как черт:
– Бросил мне сегодня Петька, встретив на улице: «Шо не приходишь к общаге в картишки сыграть и вишневки выпить?» – и дальше пошел. И че? И это все?!
– Но ведь позвал же… – заметила Марля.
– Вот радость какая – в карты играть они нас позвали! – тут же громко возмутилась Надя.
– Но можно ведь не играть с ними, так посидеть… Если ты хочешь…
– Дело не в картах! Я лично выпить вина не против. А уж если они у тети Вали еще и вишневую наливку возьмут… Знаешь, какие у нее божественные наливки?
Марля отрицательно покачала головой: какое божественное вишневое вино у тети Вали, она не знала.
– Я ведь не об этом. Не о вине. Я о том, как они… он меня… нас позвали. Он имел в виду нас обеих.
– А как он нас позвал?
– Походя. Походя он нас позвал. Как будто из вежливости. Как будто он мне что-то теперь должен. Он мне, конечно, должен, но не это. Они там с местными сидеть будут. В карты дуться. Курить и матом ругаться. А че мне их карты? Да и слушать глупые матерные анекдоты местных придурков у меня нет ни малейшего желания.
– У меня тоже, – вставила Марля.
– Я не понимаю, почему они нас больше никуда не приглашают! Они что, сюда в карты играть приехали?! – продолжила возмущаться Надя.
– Вообще-то они сюда на практику…
– Они сюда приехали с девчонками гулять! То бишь с нами.
– Да?
– А на фига им иначе в такую даль переться?
Марля озадачилась, а Надя продолжила возмущаться поведением парней. Ведь так все хорошо начиналось – и на тебе. И как будто и не гуляли в обнимку до биофабрики, как будто и не было никаких поцелуев. В итоге ей пришлось признать, что закадрить парней не вышло.
– Фу, какое мерзкое у меня настроение всю неделю, – вздохнула Надя. – Как он мог, ну как он мог про меня забыть? – И шмыгнула носом. – Даже разреветься захотелось. Не понимаю, что я сделала не так?..
– Может быть, не надо было с ними обоими целоваться? – робко предположила Марля.
– Иди ты знаешь куда? – Надя неожиданно соскочила с подоконника прямо во двор, на минуту скрылась с глаз, но потом снова заглянула в окно: – Мне на них обоих НАПЛЕВАТЬ.
Глава 6
Беда
Переболев, Марля неожиданно перестала страдать от жары. Она по-прежнему обливалась потом, по-прежнему постоянно хотела пить, но у нее проснулся – на радость бабе Аглае – зверский аппетит, и она стала крепко спать по ночам, несмотря на жару и мух.
И снова они с Надей пошли на пруд купаться, а вечером опять Марля лежала с книжкой в сене у первого номера и смотрела во все глаза, как ровно в восемь, на закате, с пастбища приходит табун.
Сначала за скирдами поднялась стена пыли. Она приближалась, приближалась, а потом остановилась – табун пил. Лошадей не было видно – только пыль медленно оседала за абрикосами. Небо у горизонта понемногу становилось розовое. Розово-оранжевым расцвечивались жидкие облачка.
