Одна родительница из нашего класса, Анна Петровна, была фотографом и вела альбом класса. Периодически приходила в школу и делала снимки, чтобы в конце одиннадцатого класса вручить каждому альбом с фотоисторией класса. И вот Витя начал всех агитировать, чтобы из альбома были удалены все фотографии Полянского.
– Я тоже не хочу видеть его в своем альбоме! – поддержал Рома.
– И я! – сказала Жанна.
Класс зашумел, обсуждая идею.
– Короче, ты фоткаться больше не будешь! Мы не хотим тебя видеть в своих альбомах! – сообщил Витя бывшему другу и еще больше подлил масла в огонь: – Колесникова, ты хочешь видеть его фотографии в своем альбоме?
– Еще чего!
– Алиева?
– Не хочу!
– Конькова, а ты?
– Я тоже не хочу! Фотоальбом – это память, а я не хочу, чтобы в моей памяти о школе было что-то плохое!
– Вот видишь, – усмехнулся Петренко. И вдруг повернулся к Яне: – А что скажет наш президент?
Все с интересом взглянули на девушку. Стас тоже.
Она растерялась: глаза забегали из стороны в сторону, – видимо, соображала, какой ответ будет наиболее выгоден. Ведь если согласится иметь в своем альбоме фотографии Стаса, рейтинг упадет еще ниже, а если прилюдно откажется, одноклассникам очень понравится ее ответ, они расскажут об этом остальным, и, может быть, это как-то поможет на голосовании.
И вот, хорошенько все взвесив, Клочкова ухмыльнулась и заявила:
– А что я? Я как все! Поддерживаю класс! Мне тоже не нужны его фотографии!
Все зааплодировали. Она просияла.
Стас побледнел, как побелка на потолке.
Совсем недавно класс заставлял меня звонить ему, чтобы вернуть, а сегодня все его презирают!
Совсем недавно лучший друг переживал, что Полянский пьет успокоительное, а теперь так над ним издевается, что бедняге впору снова идти в аптеку уже из-за самого Вити!
Яне аплодировали.
Но неожиданно, не выдержав всеобщего глумления, Стас рванул в сторону лестницы, явно собираясь убежать из школы.
– Иди, иди! А то на прямой эфир опоздаешь! – крикнул Витя вслед.
Грянул взрыв хохота. Яна тоже заливисто смеялась, а класс одобрительно на нее смотрел, и она, купаясь в этом успехе, смеялась еще громче.
Парень добежал до лестницы, сделал шаг на ступеньку, и вдруг случилось страшное.
Его нога скользнула на каменной ступеньке, и он, ахнув от неожиданности, рухнул вниз.
Смех резко оборвался.
– Стас! – крикнула я и кинулась к нему.
За мной потоком хлынули остальные.
Он лежал посреди лестницы. Взялся за перила, пытаясь подтянуться и подняться, но ничего не получалось – не мог наступить на правую ногу и как-то странно ее поджимал.
Весь класс столпился в рекреации, в замешательстве глядя вниз и не решаясь подойти.
– Пропустите! – закричала я и, проскользнув между людьми, рванула к парню. – Стас! Что с тобой?
– С лодыжкой что-то, не пойму, – растерянно отозвался он.
– Отпусти перила, сядь, – попросила я и, поднырнув под руку, словно была костылем, как лошадь, взвалила его на себя и, едва не падая от тяжести, помогла сесть на ступеньку.
– Катя! Я восемьдесят килограммов вешу, – заметил Стас.
– Ничего страшного, – ответила я. Затем подкатала штанину на правой ноге, спустила вниз носок и увидела, что лодыжка сильно распухла и неестественно вывернута в сторону.
– Что это?! – у пострадавшего глаза полезли на лоб.
Бурным потоком я начала припоминать все, что видела в больнице, подбирая болезнь под симптомы, и вспомнила последнего пациента, девятилетнего Пашку, который сломал руку. Мальчик рассказывал, что когда у него сломалась рука, она мгновенно, буквально на глазах, распухла и странно вывернулась в сторону.
– Стас… Не хочу тебя пугать, но, кажется, это перелом…
– Перелом?! – побледнел он. – Как это?! Я же просто поскользнулся!
– Не просто поскользнулся, а неудачно поскользнулся. Кости легко ломаются…
На его лице отразилась боль.
– Болит? – Мне было так его жалко, что, казалось, я сама испытываю эту боль.
– Да так… – старался делать вид, что все в порядке, но по глазам было понятно.
– Я в медкабинет! Медсестру позову!
И помчалась на первый этаж, но никого не нашла.
«Что же делать?! – озадачилась я. – Куда она ушла? Может, в школе еще кому-то стало плохо?»
Я постояла несколько минут в ожидании и бросилась обратно.
– Медсестра куда-то ушла! Звони отцу! Пусть приедет, тебя нужно отвезти в неотложку и сделать рентгеновский снимок. Звони, а я пока лед поищу!
– Да, да, сейчас, – послушно, как маленький растерянный ребенок, кивнул Стас и взял телефон.
Надо же… Он снова меня послушал… Как тогда, возле кинотеатра, когда я попросила надеть шапку.
«Где взять лед? – размышляла я. – У него нога болит. А со льдом станет легче». И тут взгляд упал за окно. Там были высокие сугробы.
К главному выходу нужно идти через всю школу, но рядом есть кабинет труда, возле которого располагается запасной выход во внутренний двор. Так будет быстрее.
Снова спустилась вниз, открыла дверь и выскочила на улицу. Достала из сумки пакет, наложила снега и плотно завязала. Потом увидела в окно Стаса, который сидел на ступеньках, разговаривал по телефону и наблюдал за моими действиями.
Я вернулась в школу и устремилась к нему, оставляя на паркете снежные следы.
– Почти лед, – улыбнулась я и приложила к месту предполагаемого перелома.
– Спасибо… Вроде легче… Папа сказал, что через пять минут будет. Он как раз где-то в нашем районе в одном из салонов связи.
– Пошли к выходу. Только на ногу не наступай!
– А как мне тогда идти?
– Сейчас подумаю.
Думала недолго – взяла и вновь нырнула под его руку, взвалила на свою хрупкую шею, поднатужилась и помогла ему подняться. Но сразу же стало ясно, что моих сил хватает только на это. Стасу нужно спуститься с лестницы, дойти до выхода, а потом и до дороги. Восемьдесят килограммов мышц я одна не утащу.
– Пожалуйста, помогите, мне тяжело одной, – обратилась я к классу.
Все растерянно смотрели друг на друга, и никто не решался к нам подойти.
Яна сделала шаг назад и затерялась в толпе.
– Ладно, папа сейчас приедет, поможет, – сказал Стас.
Но вдруг мы услышали Витю:
– Я помогу.
