— Ты так интересно всё объясняешь, Арис, — вздохнула женщина. — Но если я к тебе так хорошо относилась, пусть и неосознанно, но всё же — хорошо… Тогда почему красный свет, откуда опасность?
— Неужели ты не поняла еще, глупенькая моя? — он поцеловал ей руку. — Неужели?
Она покачала головой.
— Я молча ходил за тобой три года, как бычок на привязи. Любовь — это зависимость. Вот ты интуитивно этого и опасалась. Потому что, если бы заломал я еще раньше однажды твои белы рученьки, как сегодня днем, чтоб дыхнуть не могла, ты б сразу поняла, что «пропала»… А уж, как мне хотелось их заломать, поверь. Поэтому у тебя стоп-сигнал на меня и срабатывал…
— Невероятно, Арис. Ты так понятно всё объясняешь. Но мы, ведь, наверстаем упущенное?
— Можешь не сомневаться. У нас теперь три года за один пойдут, — пошутил он и притянул ее к себе.
Но всё равно погрустнел.
— Сколько времени мы потеряли… Выходит, смелее, настойчивее мне надо было быть? А я боялся выглядеть назойливым. Как же всё непросто с тобой, моя Королева. Но, значит, я, всё-таки, тебе нравился… Как хорошо, что ты мне об этом рассказала.
Они еще немного помолчали.
— А теперь ты ответь на мой вопрос, — Аристарх усмехнулся, — что было бы, если после тех твоих слов — «чего уж там, располагайте, пан Рачинский», я бы воспользовался ситуацией?
— Ну… — замялась Лариса.
— Нет, нет, не прячь глазки, моя сексопилочка, — сказал он, беря ее за запястье, — я, ведь, помню, как ты меня изводила в моем же кабинете.
— Только бы посмел, я не знаю, чтоб с тобой сделала…
— Ничего себе! Не вижу логики. Зачем же было предлагать?
— Женская логика не поддается никакой нормальной логике, ты разве этого не знал? — сказала Лариса.
— Проверку на прочность я прошел. Но пуговицы эти перламутровые мне всё время мерещились, а еще больше то, что скрывалось под ними.
— А я часто вспоминала, как ты нечаянно дотронулся до моей груди, и у тебя сразу левый глаз окосел…
— Было, значит, от чего. Хорошо, хоть не оба…
— А он опять у тебя косил сегодня…
Аристарх улыбнулся.
— Хочешь анекдот? Встречаются два резидента. Один называет пароль: «И завтра утром тоже». А второй говорит отзыв: «Чтобы левый глаз косил»…
— Арис…
— Представляешь, сколько у нас может быть таких паролей?
— А давай мы в эту неделю носа не высунем на улицу, тем более, там сыро и мокрый снег, брр…
— Я тоже об этом мечтаю, — сказал Аристарх, — но вот только волнуюсь, что продуктов не хватит…
— Хватит. — Я слышала, как отец, забивая провизией холодильники, говорил матери: «Чтоб молодой не оголодал»… Обрати внимание: не «молодые», и даже — не любимая его доченька, а «молодой».
— Мне так приятна его мужская солидарность. Хороший у тебя отец, с пониманием.
— А, кстати, может, надо им позвонить, сказать, что всё у нас хорошо?
— Я, хоть, и не был женат, но ты, уж точно, совсем ни разу не замужем, — сказал мужчина. — Да ты разве не видела, как посмотрели на тебя все родители, когда ты сказала, что хочешь позвонить на дачу?
— Я такого не помню.
— Давай спишем это на твою усталость. Разве не были они молодоженами? Разве не понимают наши ближайшие родственники, что нам сейчас ни до кого и ни до чего? Вот мы не позвоним — и именно это будет означать, что всё у нас замечательно. Они всё поймут правильно.
— Ты так думаешь?
— Конечно, девочка моя. У нас всё замечательно, как ты считаешь?
— Ой, Арис, так замечательно… И мы на улицу ни разу не пойдем за эту неделю…
— Конечно, не пойдем. Чего мы там не видели? И шторы открывать не будем…
— Не будем…
— Ну, что? — окончательно проснулась моя спящая красавица? — Аристарх чмокнул в щеку жену. — Хотя… Это не совсем точное определение. Потому что красавица проснулась от одного поцелуя. А мне же досталась бесчувственная деревянная чурочка, в которую я, как папа Карло, всю ночь пытался вдохнуть жизнь.
— И у тебя это получилось…
(«Знала бы ты, чего мне это стоило. Но ты о моих страхах ничего знать не должна»).
— Может, ты проголодался?
— Нет.
— Может быть, хочешь меда?
— Хочу.
— Я сейчас…
— Нет, я совсем другого меда хочу сначала…
— Ну, Арис…
— Хочу, чтоб ты от меня пропадала, а я — от тебя…
— Арис, Арис…
«Ну, и соня мне досталась, — думал он какое-то время спустя, глядя на Ларису. — И посмотри, как обнимает и не отпускает тебя, даже во сне. Неужели — охомутал кобылку? Нет, она, конечно, взбрыкиваться еще будет. С ней всегда надо быть начеку. Ее так заносит. Впрочем, что к нему ее тогда занесло, в тот день — это здорово. Лишь бы ни к кому другому… И с капризами ее женскими (как же без них Королеве!) он знает, как теперь справляться. Способ есть один безотказный.
Но как быть с тем… С тем опереточным красавцем и залетным гастролером? Что он для нее значит? Ох, чувствую, опасен… Я должен это узнать. Но, ведь, не сегодня же? Но и не затягивай. Я видел, как она целый год страдала, как он ее присушил. Я каждый вздох ее помню… Ты, главное, сейчас не давай ей опомниться. Чтобы, как она сама говорит, у нее не осталось ни одной извилины, чтоб растворилась в тебе вся без остатка… Чтоб память стерлась о тех, кто был до него… Это только его сокровище. И он Скупой Рыцарь. И он свое сокровище никому не отдаст. Не давай ей опомниться. Да куда ж больше-то? Он ее совсем задушил сегодня поцелуями, бедняжку. Вон она, какая тоненькая, хрупкая. Но как его обнимает нежно и крепко. Как обнимает! И какие слова ласковые говорит. Какие слова»…
Зачем обнимала, зачем целовала…
… Аристарх зашел в комнату.
— Уже проснулась? — обратился он к жене.
— Меня, вроде, звонок разбудил.
— Это Павел Тихонович звонил. Поинтересовался, не нужно ли нам чего. Я его успокоил.
— Отец еще что-нибудь сказал?
— Осторожно напомнил, что уже четыре дня прошло после свадьбы и какое сегодня число.
— Неужели четыре дня?
— Я потом посмотрел на электронное табло телефона и сам удивился. — Мужчина улыбнулся. — Он еще сказал…
Лариса насторожилась.
— Сказал, чтоб я мозги тебе прикрутил с самого начала…
— Узнаю папаню, небось, еще и поддатенький был.
— А, по-моему, просто голос у него радостный был.
— Еще бы. Наконец-то, свою непутевую дочь сбагрил.
