Мысль-то грела, но на задворках сознания притаилась-таки
боль за мою фигуру — боже, как тяжело расставаться с ней!
Завидую тем женщинам, которые делают это легко. Как им
удалось упустить, не заметить момент исчезновения талии? Взять хотя бы мою
Марусю: исчезла талия с поверхности тела, такая важная и жизненно необходимая
для женщины деталь, а ей хоть бы хны. Какими крепкими нервами нужно обладать,
чтобы спокойно смотреть как заплывают жиром спина, бедра и (о, ужас!!!) живот?
Может потому Маруся так спокойно и смотрит на это, что не
было у нее никогда фигуры?
И в этом завидую ей— лишних проблем лишилась подруга.
Да что там ей, порой я завидую даже узникам концлагеря. Как
им было хорошо! Никакого выбора: хочешь — не хочешь, все равно голодай.
Насколько же тяжелей и мучительней мне: приходится сохранять вес и фигуру тех
самых узников, причем в то время, когда вокруг все объедаются жадно и
беззастенчиво…
Не знаю до чего доразмышлялась бы я, если бы прическа не
была готова.
— Сонна, — сказал Колька.
Он меня Сонной называет — сейчас модно бездумно загранице
подражать. Старики злятся по этому поводу, но мое сердце сжимается от жалости:
столько в этом подражании сирости и убогости — впрочем, как и в любом бездумном
подражании. Сколько Колька загранице ни подражай, все равно он останется
Колькой Косым сыном Тайки костлявой, а никак не Мажони с пляс Пигаль. Чтобы не
быть смешным, этим бы ему и гордиться. Пока. А там жизнь покажет.
Однако, бедный мой Колька, не желая смириться с сиростью и
тем самым ее усиливая, “блещет” стильностью и манерами, демонстрирует крутизну.
— Сонна, готов причесон, — с подъемом говорит он, я же, не желая
быть белой вороной, ему вторю:
— Николя, ты просто бизон, теперь иду менять прикид!
И отправляюсь в раздевалку, которую здесь, в салоне, на
заграничный манер называют…
Ну да бог с ними, раздевалка — она где угодно раздевалка,
как ее ни назови.
Когда я, в новом костюме, со свежим макияжем и, как говорит
Маруся, прямо вся в стильной прическе подошла к зеркалу, то едва не лишилась
чувств.
— И вот такая красота пропадать должна? — горестно вопросила
я. — Господи! Господи!!! Неужели ты это допустишь?!
Очень вовремя я обратилась к Богу. Бог всегда мне помогал,
помог и на этот раз: не дал зазря пропасть моей красоте, послал случай ее
удачно продемонстрировать. Когда я, вся из себя неотразимая, уже собралась
покидать салон и вышла в холл, то неожиданно обнаружила там…
Мужчину в спортивном костюме, ну того, который у подъезда
стоял, глазел на меня, а потом спальный гарнитур для своей курочки на девятый
этаж затаскивал.
Правда теперь он был не в спортивном костюме, а в новенькой
(с иголочки) сногшибательной тройке, которая сидела на его спортивной фигуре
потрясно.
“Вот кому судьба от моей красоты пасть! Оч-чень удачный
объект!” — обрадовалась я и устремилась к мужчине, благо, предлог был: он стоял
между мной и зеркалом.
Объект, кстати, тоже меня заприметил и был явно удивлен и
явно приятно.
“Интересно, узнал он что я — это я?” — гадала я, шествуя к
зеркалу.
Я старалась не спешить и смотреть в другую сторону, чтобы не
лишать его радости смело лицезреть мой фасад. Миновав же объект, я и вовсе
замедлила шаг — пускай хорошенько оценит меня и с тылу — там есть на что
посмотреть. Однако, как я ни замедляла шаг, но все же уперлась в зеркало у
которого и застыла, одним глазом глядя на себя, вторым же косясь на объект.
“Боже, какой мэн! Как он мил в этой тройке — просто чудо!
Сколько в нем истинной стильности, сколько лоска! Не на похороны ли он
собрался?”
Признаться, уже трудно было сказать кто кого потряс. Чем
больше я разглядывала его, тем большим проникалась интересом. Он тоже даром
времени не терял и, наивно полагая что у зеркала я всецело поглощена прической,
с удовольствием ел глазами мой зад.
События принимали неожиданный, но очень приятный поворот —
Владимир Владимирович вместе с президентом мигом отошли на второй план. Я в
зеркало косила на объект, он косил на мой зад, и на нас опускалась аура
влечения, дуновение страсти, томная пелена ожидания, сладкий флёр надежд…
Я даже начала строить кое-какие планы, как вдруг на наши
головы свалилась Нинка-массажистка — откуда ее только черти вынесли? Хотя, я-то
уж знаю откуда: из банного комплекса.
Эта Нинка всецело завладела вниманием объекта и разрушила
мне весь флёр. Так громко она уговаривала беднягу, что нельзя останавливаться
на достигнутом и обязательно надо все повторить хотя бы раз двадцать, но
предварительно записаться, чтобы она уделила ему исключительнейшее внимание и
т. д и т. п., что объект мой растерялся, а потом спасовал и поплелся за
вероломной Нинкой записываться на следующий вторник вторым.
Нужно ли передавать мое разочарование?
“До чего же, чертяка, хорош! — скорбно думала я, горестно
глядя вслед объекту. — Почти так же хорош, как мой подлый Евгений, но чур меня!
Чур! Уже знаю как связываться с красивыми мужчинами. Хватит. Теперь будем
искать кого-нибудь понеказистей.”
И я отправилась в ресторан.
Шла по улице и радовалась обилию витрин. Как хорошо, что в
Москве не скупятся с этим делом — такая экономия времени: куда надо идешь и
одновременно любуешься собой. Настроение от этого поднимается даже в период
обреченности.
Оч-чень полезная вещь витрины!
Так незаметно до ресторана и дошла, выбрала столик у окна,
уселась, обласкала взглядом официанта и, собираясь сделать заказ, случайно
глянула вглубь зала.
Глянула и обмерла: там сидел мой объект.
“Это судьба!” — подумала я.
Глава 15
Он сидел и смотрел на меня.
Снова флёр!
Флёр!!!
Флёр опустился на нас, вернулись и дуновение и пелена…
“Как он умудрился попасть в ресторан раньше меня? —
прорвалась сквозь пелену трезвая мысль. — Попасть и успеть сделать заказ. Надо
же с каким аппетитом лопает. Кстати, причесочка просто блеск у него. Наверное
Борьки шепелявого работа. Точно, все хвалят этого Борьку. Хоть бери и сама у
него стригись, даром, что мужской мастер.”
— Вы будете делать заказ? — громом грянуло над моим ухом.
Чертов официант! Содрать бабки с меня ему не терпится!
— Молодой человек, нельзя же так орать! — возмутилась я. —
Не видите разве, дама задумалась.
Молодой человек скроил недовольную мину, но наткнувшись на
мой огнедышащий вид, мгновенно понял, что я способна на многое, спасовал и
кротко произнес:
