— Ямасита? Это гнусный такой, со шрамом на левой щеке? —
наудачу спросил Сумитомо.
— Он добрый, господин, — вступилась за хозяина девушка, —
бьет редко… А шрам есть… Там где вы указали… Отпустите меня, господин.
Жалобный голосок дзёро тронул Сумитомо. Но он ожесточил
себя.
— Пойдешь со мной, — бросил он.
Поволок девушку.
В большом зале “Итирики” Сумитомо, удерживая дзёро и пьяно
покачиваясь, завопил:
— Хозяина! Негодяйка поцарапала меня!
Свободной рукой прикрыл большую часть лица. Совсем не
потому, что ранила коготками дзёро, опасался — узнает гнусный торговец
развратом до времени.
Зал притих. Подвыпившие самураи, пехотинцы из бедных семей,
смотрят недоверчиво. Виданное ли дело: дзёро поцарапала лицо господина!
И он не зарубил ее на месте? Требует хозяина? Зачем этому
господину меч?!
Долго ждать не пришлось. Спешит бледный от волнения хозяин к
напрягшемуся в ожидании Сумитомо.
Взгляд из-под руки — он! Гнусная рожа! Заискивающая ухмылка!
Шрам на щеке!
Он!
Хозяин согнулся в поклоне. Сумитомо свободной рукой выхватил
кинжал, прикрыл оружие рукавом.
Дзёро молчала, перестала рваться. В детских глазах застыло
непонимание, смертельный ужас и еще что-то…
Сумитомо не до нее. Он отпустил руку девушки — не нужна
больше. Подошел к хозяину “Итирики” вплотную, шепнул, ткнув незаметно острием
кинжала:
— Тихо. Иди за мной. Оставлю жить. Может быть…
Сумитомо увел владельца “Итирики” бесшумно. Подвыпившие
клиенты не поняли ничего. В небольшой комнатке, где вел дела торговец, смахнул
со стола тушенницу и кисти, уселся, удерживая торговца за одежду. Начал допрос.
— Узнаешь?
Побледневшее лицо негодяя говорило лучше его языка.
— Не виноват, господин Сумитомо, — пролепетал торговец.
Острие кинжала приблизилось к левому глазу подлеца.
— Не лги! Глаз выколю!
— Нет, господин Сумитомо! Нет! Все скажу, — в ужасе закричал
торговец.
— Торопись! Терпение на исходе, — предупредил Сумитомо.
Точным движением клинка помог мерзавцу. Распорол левую щеку.
Для симметрии. Хлынула кровь.
Торговец охнул, завизжал, схватился за лицо. Торопливо,
сбивчиво заговорил:
— Пощадите, господин Сумитомо! Меня заставили! Страшные
люди!
— Кто? — коротко спросил Сумитомо.
— Не знаю, клянусь Буддами! Не знаю!
— Что требовали?
— Подсыпать снадобье в бочонок с саке… Порошок…
— Велели убить? — взревел Сумитомо.
— Нет, господин, нет! Усыпить… — пролепетал торговец,
обливаясь потом. Осел от страха.
— Усыпить? До смерти? Как моих друзей?
Сумитомо стал страшен.
— О, если бы я знал! — зарыдал торговец.
Кинжал коснулся лица. Сумитомо грозно спросил:
— Деньги сулили?
— Нет, господин.
— Подумай лучше, плохо вспомнишь — выколю глаз, — пригрозил
Сумитомо.
— Дали денег… — дрожа выдохнул торговец.
— Двести рё? И ты купил “Итирику”?
— Триста, — честно признался негодяй.
— Дай мне, — приказал Сумитомо.
Торговец торопливо достал оставшиеся деньги. Протянул
Сумитомо. Опустился на колени, умоляюще глядел и рыдал.
Сумитомо повернулся спиной, сделал шаг к двери. Неуловимым
движением обнажил меч. С разворота, очертив сталью зримый круг, снес голову
мерзавца. Откатилась голова в угол, умоляюще глядя на Сумитомо.
Он вышел из “Итирики”, держа в руках мешочек. Сотня золотых
монет, плата за смерть друзей!
У ручья брезгливо посмотрел на деньги. Размахнулся, желая
избавиться.
— Никому не скажу, добрый господин. Я видела, — пропищал
голосок за спиной. — Он плохой человек…
Сумитомо замер. Оглянулся. Дзёро, девочка-проститутка, стоя
на коленях плакала.
— Никому не скажу, великий господин, добрый господин, —
лепетала она. — Хозяин бил, каждый день… Часто… За все… Молиться буду Богам и
Буддам… Он заслужил смерть!
Слезы текли по лицу девочки, много слез, сплошным потоком —
Сумитомо узнал ее. Она наливала саке в канун Аой Мацури.
— Возьми, — он швырнул дзёро мешочек с монетами.
Сотня золотых рё!
Целое состояние!
“Друзья любили дзёро,” — подумал Сумитомо.
Все правильно!
* * *
Только в “Бентли” я почувствовала себя в безопасности. Пока
Сергей выводил автомобиль со стоянки, я, приговаривая “ой, мамочка, ой,
мамочка!” нервно крутила головой, высматривая эфэсбэшников. Их, слава богу, на
горизонте не было.
— Вы пили? — вдруг деловито осведомился у Сергея Харакири. —
Терпеть не могу алкоголиков за рулем. Не хотелось бы попасть еще и в аварию.
Вот зануда, будто силой его сажали в “Бентли”, и будто нам
больше бояться нечего.
— Нет, совсем не пил, — не моргнув глазом, солгал Сергей,
осушивший не один бокал Бакарди.
“Хорошо врет! — одобрила я. — Сразу видно, настоящий
мужчина!”
“Бентли” выехал на проспект и стремительно удалялся от места
побоища.
Сергей глянул на меня.
— Куда прикажете вас везти? — вежливо осведомился он, но не
успела я и рта раскрыть, как услышала:
— Вообще-то живу на Арбате, но сегодня мне туда совсем не
хочется.
Чертов Харакири! Никакой скромности!
Впрочем, куда меня везти по очевидным причинам я не знала, а
потому с ответом замешкалась.
Мимо промелькнул модный клуб.
— Время детское, — кивая на клуб, сказал Сергей, — можно
продолжить ужин.
— Прекрасная идея, — вдохновилась я, абсолютно не чувствуя
себя сытой.
Он кивнул:
— Чудесно, только вашего друга на Арбат подброшу, да по пути
заскочу к себе, переоденусь.
Неожиданно Харакири запротестовал.
— Сказал же, что не хочу домой! — гневно воскликнул он и
вежливо добавил: — Если вы не против, я тоже в клуб, упаду к вам на хвост, если
вы не против, а завтра расплачусь, Тамара должна мне штуку баксов.
