Как невовремя! Хорошее настроение как корова языком слизала.
“Елки-палки, Харакири! Его-то какие черти сюда занесли? Он
же сдаст меня Владимиру Владимировичу! Сдаст, пускай и невольно. Боже, как
нелепо вышло: он же теперь дорогу к дому Сергея знает! Выпровожу сейчас его, а
он, влюбленный, обязательно завтра припрется, и вся ФСБ за ним по пятам.”
Мороз продрал по коже.
“Нет, ну как меня угораздило Харакири в себя влюбить? Хоть
бери и оставляй его, теперь, здесь. Учитывая добрый нрав моего Сергея, думаю, это
возможно. Но с другой стороны, что это Харакири будет у моего Сережи на шее
сидеть? Да и сам захочет ли? Он же, несчастный, затоскует без глупой своей
торговли. Хоть бери этого дурака связывай да силой здесь оставляй!”
Пока мысленный ураган сокрушал мою похмельную голову,
Харакири переминался с ноги на ногу и робко мямлил:
— София, ты должна дать ответ.
— Должна — дам, — пообещала я, опасливо заглядывая в спальню
и с удовлетворением отмечая, что мой Сережа на нашем испанском гарнитуре все
еще спит и, скорей всего, видит прекрасные сны.
Что еще можно видеть после продолжительного общения со мной?
Присмотрелась внимательней: мой Сережа не просто спал, а
крепко спал здоровым богатырским сном — какой умница!
— Пойдем, на кухне поговорим, — сказала я, увлекая Харакири
подальше от спальни.
— София, ты должна дать ответ, — занудливо мямлил он.
— Сказала же — дам, — успокоила его я, следуя традициям
Тамарки и ничего не собираясь давать.
Однако, Харакири почему-то сильно рассчитывал на меня и
смотрел по-собачьи преданно.
— София, до сих пор поверить в свое счастье не могу, —
сказал он, после чего я струхнула.
“Неужели черт-те чего пообещала ему спьяну вчера? Да-а,
предвижу осложнения с Сережей, что, учитывая покушение на президента, очень
некстати: ведь жить-то мне где-то надо.”
— О каком счастье ты говоришь? — строго поинтересовалась я,
готовясь сразу же объяснить, что между нами ничего не было и быть не может.
— О счастье видеть перед собой такого незаурядного человека,
— с восхищением воскликнул Харакири. — Такую одаренную и мужественную личность!
“Незаурядного человека? Одаренную личность? Одаренную и мужественную?
О ком это он? О Сергее или обо мне? Надеюсь, что обо мне, не о Сергее же. Ха! У
того всего и мужества, что в фонтан спикировать! И вообще он не годен ни на
что…”
Харакири между тем уже расставил все точки над “i”. Не
оставляя сомнений, он рухнул на колени и с пафосом закричал:
— Преклоняюсь перед тобой, София, ныне и вовеки я твой, хоть
и ронин.
“Ага, значит есть шанс заставить его подчиняться,” —
обрадовалась я и воскликнула:
— Совсем не против, но с чего ты странный такой?
Поднимаясь с колен, Харакири согласился:
— Да, я странный, но, согласись, есть причина. Когда узнал
я, что ты член БАГа, то тут же голову потерял. “Будда! — воскликнул я. — Ты
велик! Ты велик, если не перевелись еще настоящие воины!”
“Член БАГа? — опешила я. — Бог мой, что же вчера этому
придурку по-пьяни наговорила? Хоть бери и отрубай собственный язык!”
Харакири же не останавливался на достигнутом и с патетикой
открывал мне глаза.
— Если эта хрупкая и очаровательная женщина не сидит сложа
рук, — вещал он, — а как бесстрашный воин бросается в бой с самим государством!
“С каким государством? — заволновалась я. — В какой бой? Что
он несет? Воевать с государством, все одно, что писать против ветра. Не дура же
я!”
Харакири же перестал восхищаться и перешел на трагические
эмоции: он уже убивался.
— Как мог я, здоровый и крепкий мужчина, сидеть сложа руки?
— горевал он. — Как мог я сидеть сложа руки, когда хрупкая и нежная женщина мне
во благо совсем рядом сражается? Сражается, как бесстрашный самурай! Как мог я
сидеть сложа руки? — вопрошал он у кухонного стола.
Ну тут уж я не смолчала.
— Какое благо? — изумилась я. — Какое благо можно получить,
сражаясь с государством? Решетку и нары? Баланду и парашу? Нет, милый мой, в
этом мире все не так, как ты думаешь. Хочешь уйти в оппозицию? Много
сторонников поднакопилось? С президентом сначала договорись, свою долю пользы
государству на этой почве пообещай и ступай себе, оппозиционируй, а сражаться
ни-ни. Большей глупости и представить невозможно! К тому же президента люблю! И
женской и гражданской любовью!
Короче, я была убедительна.
Но только не для Харакири. Послушав меня, он почему-то
умилился:
— София, брось свою конспирацию, все уже знаю и по гроб
твой. Хоть режь меня, хоть ешь — не выдам. Можешь на меня рассчитывать.
“Хоть режь? Хоть ешь? — подумала я. — Что ж, пусть так оно и
будет: БАГ так БАГ, лишь бы с Харакири договориться. Уж теперь-то этот придурок
точно не выдаст меня, а пытать такого приблажного там не будут.”
— Да, я член БАГа — тайной организации, ведущей борьбу с
самим президентом! — торжественно подтвердила я и тут же услышала за своей
спиной дикий вопль отчаяния.
Обернулась: в дверях стоял белый как полотно Сергей.
Разбудил-таки Харакири его своими глупыми восторгами.
— Сереженька, сейчас все объясню, — запричитала я, но он и
слушать не стал.
— Да что же это за невезение? — горестно завопил он. — Что
за женщин, что за предательниц посылает подлая судьба?! Одна изменила мне,
другая — еще хуже! —
Родине! Эт-того не переживу! Вон! Вон отсюда! Вон, пока я
милицию не вызвал!
И он яростно затопал ногами.
Я попятилась, уж с кем с кем, а с милицией встречаться не
рвалась никогда, да и кто рвался? Ни для кого не секрет, что находить общий
язык с милицией умеют только отпетые преступники.
Короче, не знаю, чем кончилось бы дело, когда бы не восстал
чудаковатый Харакири. Он заговорщически на меня посмотрел и спросил:
— София, хочешь его убью?
Глава 24
ПУТЬ МЕЧА
Зачарованный нежными красками утра, Сумитомо шел,
наслаждаясь. Ласковы ароматы ветерка, прекрасно пение птиц…
Любовался утром, а вспоминал ночь. Бессонную ночь. Давно это
было, но кровь бурлила, как горный поток.
О, эта ночь! О, несравненная нежнейшая Итумэ! Как прекрасны
были ее стихи! Как упоительно пела! Исполнены любезностью и смыслом беседы, о
услада души! О, несравненная Итумэ!
