— Ты не про каждый день, а про тот, когда она пропала
вспоминай, — посоветовала я.
— А я про что? Утром была дискета. Когда сиделка ушла и
Далила когда ушла, еще была дискета. А потом только Любка, соседка, заходила.
У меня даже настроение появилось.
— Значит она и взяла, — сделала я вывод. — Люба женщина
хозяйственная, смотрит, валяется дискета, паралитику-то она зачем? А у нее
детей куча. К примеру старшенькой, Олесе, дискета очень даже пригодится, вот
Люба и прихватила чужое добро. Лишнюю дискету не придется покупать.
Лавр уныло согласился:
— Видать так, только я ведь спросить не могу. И вообще
ничего не могу, пока сижу в этом кресле.
Вынуждена была с ним согласиться. Он пристально на меня
посмотрел и сказал после длинной паузы:
— Я тебе, красавица, все, как на духу рассказал. Кажется
мне, что польза от этого будет. Может ты эту дискету сыщешь… Все же Люба
подруга твоя, неужели не отдаст?
— Отдаст, если сама не потеряла, — ответила я, мгновенно
утрачивая интерес к Лавру.
Жестом я подозвала Харакири и попросила:
— Отвези на место больного. Скоро Далила пожалует.
Пока Харакири катил Лавра к тому месту, где его оставила
Далила, Сергей подошел ко мне и спросил:
— Что-то новое узнала?
Я ответила:
— Одна загадка разгадана, но породила новую, еще более
сложную.
Глава 35
ОШИБКА
Темной выдалась ночь четырнадцатого дня последнего месяца
пятнадцатого года эры Генроку. Но перед ней был еще день.
Знал о мстителях Сумитомо. Восхищался. Желал быть рядом
душой и телом. Покинул свою Хариму. Торопился. Предстояла встреча с Обоси
Кураносукэ.
Достойный человек Обоси. Когда “пал дом господина”, опустел
замок, обожгли сердце Обоси спокойствие, благополучие врага. Отмщения требует
дух Асано. Воля Обоси тверда, подобно металлу! Долг чести не списан!
Сорок семь самураев собрал Обоси. Сорок семь верных сердец,
гиси. В едином порыве решили они: лежать на могиле Асано голове должника.
Дух Наганори взывает к отмщению.
Знают Обоси и Сумитомо: не за себя лишь пошел отдавать долг
чести Асано. Он, даймё, чьи вассалы теперь бездомны.
Только… Не может убедить Сумитомо своего друга Обоси.
— Мы метим в другую цель, — настаивает Сумитомо. — Наганори
мстил не Ёсинака. Другому. Сам он сказал мне перед атакой. Мерзок старик
Ёсинака, жаден, развратен, спесив. Но… Не его хотел зарубить Наганори в
коридоре дворца, иначе никак не понять, почему не убил. Остались лишь раны. Жив
Ёсинака! А Наганори — воин искусный. Врут, что коротким мечом он не смог убить
старика. Нет! И коротким мечом Наганори легко бы его обезглавил.
Вздохнул Сумитомо.
— Асано, видно, с дороги хотел убрать, оглушить Ёсинака,
плашмя бил мечом. Иначе никак невозможно!
— Но почему он кричал: “Отомстил! Теперь отомстил!”, —
сомневался Обоси.
— Не знаю. Точно лишь знаю, мы мстим не тому. Асано пошел
убивать Ёритору. Он сам мне сказал. Мы встречались за час до событий.
— Знаю одно, — упрямо твердит Обоси, — Асано, мой господин,
пострадал из-за Кира. Пока голова Ёсинака не будет лежать на могиле Асано, нет
мне покоя. Все остальные думают также.
“Отомстил! Теперь отомстил!”, — зазвучали опять в голове
Сумитомо слова Наганори.
Молчит Сумитомо, колеблется. “Что Наганори решил в последний
момент? Кто знает? Почему закричал “отомстил!”? К тому же поздно планы менять.
Не удалось убедить Обоси. Штурм завтра. Столько работы проделали сорок шесть
смельчаков. Столько лишений стерпели! Пришла пора умирать! Выполнить долг!
Отомстить! За господина!”
Трудна подготовка к мести. Сумитомо знает: смельчаки с
трудом купили форму пожарных, с “горным узором”, ямамити. Столько лишений
стерпели они, самураи: нужду, унижения.
Гордый Кураносукэ вел разгульную жизнь в “Итирике”, чтобы
обмануть шпионов Кира, ожидавшего мщения. Надменный Нориясу торговал
апельсинами у дома Кира, наблюдая за врагом. Добыл план особняка. Кто продавал
веера, кто писцом, кто музыкантом… Сбросив доспехи, год почти гордые ронины
терпели свое унижение ради отмщения.
“Нельзя не присоединиться, — решил Сумитомо. — Ничего не
скажет Асано. Почему он крикнул о мщении? Кто знает? Нет, нужно мстить вместе
со всеми. Долг чести! Долг перед Асано! Одним ронином больше пойдет в атаку.”
Ждут мстители большую чайную церемонию. Чтобы враг наверняка
оказался в доме. И вот, день назначен!
В четыре утра, отряды смельчаков ринулись в бой. Атаковали
ворота особняка.
Настал час отмщения!
“Тигр и дракон!”
Ронины схватились с осажденными. Нет силы способной
остановить штурм. Множество врагов противостоит героям. Исключительный бранный
труд.
Отчаянно рубится на мечах семнадцатилетний Като Ёмосити.
Грозен всегда хмельной копьеносец Сакагаки Масаката. Виртуозен прекрасный
мечник Юкагава Сенпай.
Нет равных шестидесятилетнему Онодэра Хидэтома. Разит как
смерть нанигатой музыкант Исоаи Масахиса. Страшен несравненный Окано Канэхидэ.
Бьются, как львы, Така Фуса и Тада Ката. Сверхъестественно стремителен Обоси
Нобукиё. Страшно рубится шестидесятидвухлетний Масэ Масааки.
“Боги появляются, демоны исчезают”, — сказали об этих
ронинах. Синоним сверхъестественной стремительности.
Не уступают героям в мужестве остальные гиси. Всех разят без
разбора.
Сеет смерть Сумитомо. Окровавлены клинки. Мечется он по
замку, ищет Кира Ёсинака.
Больше двух часов кипит бой. Проснулись соседи. Но… не
вмешались. Посочувствовали. Выкрикнул им с крыши дома слова благодарности
великолепный лучник Катаока.
Не могут ронины найти Кира. Вслед за рыщущим по дому
Сумитомо, ворвался в угольный сарай Ядзама Мотооки, великолепный копъеносец.
— Вот он! — крикнул Сумитомо, увидев, узнав Кира,
испачкавшего углем лицо.
Быстр меч Сумитомо, но еще быстрее копье Мотооки. В лоб
пришелся Киру удар острия. Сумитомо тут же отсек ему голову. Поднял ее за
волосы Мотооки. Увидел шрамы, нанесенные господином, Асано.
Победный боевой клич зазвенел в ночном воздухе.
— Враг господина уничтожен! — радостно возвестил Мотооки.
— Каждый из нас достиг цели! — закричали ему в ответ.
