…Ничтожное имущество мое и деньги — все остается вам — для
пропитания и воспитания детей. Но жизнь так длинна! Если средства истощатся, то
— что же делать? вам придется умереть голодной смертью.”
— О, Боги! — воскликнул Сумитомо. — Онодэра Дзюнай к его
жене. Он пишет о себе, как о мертвом!
Вдруг, Тараокэ, лежащий рядом с Сумитомо, открыл глаза и
громко спросил:
— Где же эти черные воины, проклятые Богами?
Сумитомо расхохотался.
— Да ты жив, Тараокэ! — воскликнул он.
— И ничего не болит, — сообщил Тараокэ, — кроме головы.
— Слава Богам и Буддам! Крепкая у тебя голова!
Сумитомо присел на холодную землю рядом с Тараокэ.
— Полежи, друг, — попросил он. — А я подумаю.
— Неплохая идея, — ухмыльнулся Тараокэ и остался лежать,
сражаясь с головокружением и болью.
Сумитомо сосредоточился.
“Как же так получилось, что Асано Наганори заранее знал о
том, что мстителей будет сорок семь, ведь ронинов сорок шесть. Выходит, он учел
и меня?
Невероятно.
А что, если крик о мщении не был случайность? Асано не смог
поразить Ёритору, хотя и ранил Кира. Но он уже знал, что отомстил. Потому так и
крикнул. Он знал, что раны Кира означают для него сэппуку. Знал, что я и
вассалы будем мстить. Асано знал и то, что после мести ронинов правительство не
пощадит этих гиси, преданных вассалу. И тогда…”
Голос Асано явственно, словно он находился рядом, зазвучал в
голове Сумитомо.
“Тогда вся страна закипит. Надолго погрузится в смуту. Не
выжить в этой круговерти Ёритору… Всему его роду. Я отомстил.”
Отзвуки голоса Асано продолжали жить в сердце Сумитомо.
Он встал. Помог подняться Тараокэ, подвел ему коня погибшего
воина в черном. Сказал:
— Друг, до цели немного. Я больше не нужен тебе. Отправляйся
один. У меня дела.
Тараокэ ускакал.
Сумитомо посмотрел ему вслед, не зная еще, что к тому
времени, когда его друг вернется к товарищам, те уже будут пребывать в мире
ином.
Упрямо будет надоедать сегунату просьбой о сэппуку честный
Тараокэ, но его не пожалуют указом о смерти. Он будет жить еще долго. В
монастыре.
Когда осела пыль из-под копыт коня Тараокэ, Сумитомо вновь
опустился на землю. Вспомнил, что сказал ему сегодня погибший друг Асано, и
пробормотал:
— Провидец.
* * *
“Бентли” мчал меня к Капитолине, я же, вместо того, чтобы
продумывать серьезнейший разговор с подругой, вынуждена была отбиваться от
притязаний Сергея. Он ни в какую не хотел отпускать меня одну. Все твердил:
— Софья, я за тебя боюсь, не успокоюсь, пока не узнаю куда
ты собралась.
Я же все пыталась настроиться на Капитолину, он же все мешал
и мешал.
— Да чего тебе бояться, Сережа? — наконец не выдержала я. —
В квартиру генерала ФСБ собралась. Уж там-то в безопасности буду — не сдадут же
друзья, лишь бы до этой квартиры добраться.
Сергей окончательно растерялся, что-то про мое бегство от
ФСБ залепетал, про все опасности напомнил, но я его успокоила:
— Сережа, расслабься, там никто меня хватать не станет,
потому что Капа, жена Коли, ну генерала, Николая Николаевича, в общем, моя Капа
кого хочешь схватит сама. Это такая женщина! Такая женщина!
Для убедительности я закатила глаза и воздела руки, но,
заметив скептицизм в сапфирах Сергея, отмахнулась и заключила:
— Короче, Капа не даст меня в обиду. Ее все сослуживцы мужа
знают и боятся.
После отповеди такой Сергей последовал моему совету и
немного расслабился, но в нравоучениях себя не ограничил. Исчерпавшись в
нравоучениях, он раз десять напомнил, что я ему очень дорога, что должна быть
предельно осторожна, а тут, слава богу, и дом Капы показался.
— Тормози! — радостно крикнула я.
Сергей покорно затормозил, я благодарно чмокнула его в щеку
и торопливо покинула автомобиль, пообещав звонить прямо от подруги, конечно в
том случае, если меня не арестуют.
Сергей, как и договаривались, сорвал свой “Бентли” с места и
умчался, я же отправилась к Капе. Свернула в знакомый двор, ступила на зеленую
аллею, ведущую к подъезду, и… вдруг чья-то рука легла сзади на мое плечо. Я
вздрогнула, едва подавив крик.
— София, — услышала я сзади громкий шепот Харакири, — прости,
что ослушался, но не мог пренебречь своим гири…
— А, чтоб тебя, — ругнулась я, испытывая невообразимое
облегчение и одновременно чувствуя слабость в коленях.
— Как хочешь, София, но дальше чем на два шага от тебя не
отойду, — торжественно изрек Харакири.
Такую твердость источали его изумруды, что я подумала: “Он
не шутит.”
Подняла глаза на окна Капитолины, потом взглянула на
Харакири и пригорюнилась: “Видно, придется эту гирю с собой таскать.“
— Ладно, пошли, — безнадежно махнув рукой, согласилась я. —
Только сидеть будешь на кухне.
— Я тихо и незаметно, как ниньдзя, — обрадовался Харакири.
* * *
Капитолина, как я и предполагала, оказалась дома. Где ж ей
утром в субботу быть?
Не стану рассказывать как она мне обрадовалась, потому что
радость эта жила недолго — я тут же Капитолину и огорчила.
— У меня мелкие неприятности, — сказала я.
Капитолина ахнула и спросила:
— Какие?
— ФСБ подозревает, что я стреляла в президента, — с
гордостью сообщила я.
Капитолина тут же, прямо при Харакири сделала стойку и,
зверея, поинтересовалась:
— Они там что, все разом сошли с ума?
Я пожала плечами, предоставляя ей возможность сделать вывод
самой. На выводы моя энергичная Капитолина много времени тратить не стала. Она
резко сорвалась с места и через секунду уже терзала свой телефон.
— Что ты делаешь? — спросила я.
— Дам этим нахалам разгон, — пояснила она, имея ввиду только
своего мужа.
Капитолина никогда не упускала момента сделать наставление
мужу, а так же дать ему понять как сильно он уступает ей в интеллекте.
— Совсем с ума посходили, — нервно набирая номер,
возмущалась она.
Конечно же и на этот раз ввиду имелся только ее Коля,
который, по разумению Капитолины, был ответственен за все плохое, происходящее дома
и в стране.
