На этот раз я сразу перешла к заключительной части
новоселья, упомянула про тарелку с салатом, в которой утром нашла себя, про
муху — муху и “Муху” — гранатомет, про мужика в фуфайке, про выстрел…
В общем, на удивление лаконична была — часа в два уложилась.
Капа слушала, горестно качая головой.
— Поверить, Соня, не могу, что ты стреляла в президента, —
заключила она, когда я исчерпалась.
— Да не стреляла я! Не стреляла! — взорвалась я. —
Во-первых, чисто физически не могла — на ногах не стояла, а во-вторых, как и
ты, люблю своего президента!
Что ж я, дура, истреблять настоящих русских мужиков? Их
раз-два и обчелся.
Капитолина все еще с недоверием на меня смотрела и задумчиво
спросила:
— Ты уверена, что стреляла не ты? После всего того, о чем ты
мне тут рассказала — про Женьку и Юльку — пожалуй крыша поехала бы и у меня.
Брр! Если бы с этой Юлькой связался мой Коля! Уж и не знаю в кого бы начала
стрелять я!
— Может и я бы начала, но не успела. Мужик в фуфайке меня
опередил, — в запале воскликнула я, но тут же одумалась и сплюнула: — Тьфу!
Боже мой! До чего вы все меня довели!
— Но если не ты стреляла, то кто? — растерялась Капа,
которая (вот она, настоящая подруга!) явно начала склоняться к мысли, что
верить все же следует мне, а не каким-то там ФСБ. — Соня, ты же сама
утверждала, что на Любином этаже стрелять было некому. Охрана вверху, охрана
внизу, злодею уйти невозможно. Если мужик в фуфайке не твоя галлюцинация, тогда
кто он? Кто?
— Кто? Это знаю только я! Полковник! Он, полковник, и
стрелял!
Капа опешила:
— Какой полковник?
— Полковник ФСБ!
Думаю не стоит упоминать о важности и гордости, с которыми я
сей факт сообщила.
Судя по панике на лице Капы, она тут же начала переваривать
полученную информацию. Скорей всего прикидывала, как предательство полковника
может отразиться на карьере ее Коли — положительно или отрицательно?
— Что за полковник? — наконец спросила она, думаю, зайдя в
тупик от дефицита подробностей.
— Ну этот, Любкин сосед, Петр Петрович, — сообщила я, и…
Капа рассмеялась.
Очень неожиданно, заметить должна, и неуместно, ведь речь о
предателе Родины шла.
— Петя Смирнов? — хохотала Капа. — Ой, не могу! Стрелял в
президента? Ой, не могу! Наш Петька Смирнов? Соня, ты точно сошла с ума! —
резюмировала она и смеяться перестала.
Теперь Капа на глазах мрачнела, мрачнела задумчиво. Я с
интересом наблюдала, чем это закончится. Такие перепады настроения! Интересно у
кого из нас эти самые психические расстройства?
Окончательно помрачнев, Капа яростно сжала кулаки и сквозь
зубы процедила:
— Сволочь Женька, до чего бабу довел!
Я потеряла последнее терпение, видит Бог, не безгранична в
этом смысле и я. Потеряла терпение и завопила:
— Да Женька здесь совсем не при чем! Я даже рада, что он к
Юльке свалил! Теперь, когда муж меня бросил, я счастливейшая из женщин!
— Почему? — спросила Капа, и это мое заявление списывая на
расстройство ума.
— Да потому, что я новое счастье уже обрела!
Выщипанные брови Капитолины снова на переносице домиком
сошлись, а глаза подслеповато прищурились.
— Ну-ка, ну-ка, давай рассказывай, — загораясь любопытством,
прошептала она, напрочь забывая о моем безумии.
Я тут же поведала о Сергее, отдельно и очень подробно
упомянув и его “Бентли”, и роскошную квартиру, и испанский гарнитур.
— Такой мэн! Такой мэн! — по ходу повествования восхищалась
я.
— Это же надо! Это же надо! — вторила Капа, радуясь за меня
всею душой и немножечко мне завидуя. — И этот мэн тебя любит? — недоумевала
она.
— У нас страшенный роман! Страшенный! — и взглядом и жестами
выразила я свои впечатления, стараясь не замечать впечатлений Капы.
— Страшенный роман?! — Капа ахнула и схватилась за голову. —
Как я завидую тебе! — уже откровенно призналась она и добавила: — А у меня лишь
этот болван Коля. Только в жизни и сумел, что до генерала дослужиться.
— Такие люди тоже нужны, — снисходительно успокоила я
подругу.
— Кому нужны? — возмутилась она.
— Людям нужны, — пояснила я. — На таких страна наша
держится.
Капа яростно со мной не согласилась.
— На таких, как я, держится наша страна! — с болью стуча в
грудь кулаком, закричала она. — Ведь если бы я всю жизнь не терпела своего
бестолкового Колю, он бы без женской заботы, без внимания, сник, затосковал,
заболел и не смог бы служить Родине. Соня, скажи честно, много найдется дур,
способных бесплатно вынести все это безобразие: беспорочность собственного
мужа, его честь, ответственность и патриотизм?
Пришлось признать, что таких дур немного.
— Вот то-то и оно, — удовлетворившись, успокоилась Капа. — А
я все это выношу и, порой, горжусь этим дармоедом. Твой бизнесмен, если вдруг
припечет, сядет в “Бентли” и укатит. Они же все эгоисты, бизнесмены эти, своя
шкура им всего дороже. Всех продадут: и детей и жен. А мой Коля не такой. Он
человек слова, у него есть честь, у него есть я. Ради меня Коля жизни своей не
пожалеет, случись в этом надобность. Жаль, вот, все не случается.
Слышать такое мне было обидно.
— Ты, Капа, очень неправа, — возразила я. — Хоть и бизнесмен
мой Сережа, но жизнью своей и он не боится рисковать ради меня. Знаешь как не
хотел отпускать сюда меня одну?
— Нет.
— А я знаю, — успокаиваясь, сообщила я и с преувеличенными
подробностями рассказала какой смельчак мой Сережа.
Капа выслушала меня с огромным вниманием и сделала абсурдное
заключение:
— Тогда он тоже из ФСБ.
Пока я смеялась, она вернулась к полковнику. С жаром начала
меня убеждать, что не мог стрелять в президента Петька Смирнов.
— Уж кого-кого, а Петьку я знаю и вдоль и поперек, —
заверила она. — Смалку с Колькой они дружили. Петька Смирной, Сашка Смелов да
мой Колька с самого детства не разлей вода.
— Это ни о чем не говорит, — вставила я, но Капа меня не
слушала.
— Вместе школу закончили, — продолжила она, — в один
университет поступили. Всегда друг за другом тянулись. Коля мой, правда, их
обскакал, но это все потому, что у Николасика есть я. У Петьки так себе жена,
ни рыба ни мясо. У Сашки чуть лучше, но тоже плохо мужем руководит, поэтому они
дальше полковников и не дослужились. В остальном же, если не брать их жен, в
государственном смысле, Соня, слышишь, они идеалы. Вот только глянь, как прошла
их жизнь…
