Ха! Харакири опешил, видели бы вы как опешила я, такое
услышав.
— Так, значит, меня не ударяли по голове?
Сергей развел руками.
“Странно, — подумала я, — не вижу радости на его лице. А
чего бы он хотел?”
Я снова вскочила и закричала:
— Вот оно, бескрайнее воображение мое! Спасло и на этот раз!
Потому что удар я тоже предугадала! Удар за меня получил Сумитомо! Но его после
удара во дворец сегуна отнесли, меня же… — И я обвела презрительным взглядом
собственную спальню.
Сергей был поражен.
— Сумитомо? Кто такой? — спросил он.
— Как? — изумилась я. — Ты не знаешь Сумитомо? Славного
воина из великого рода? Сумитомо Фудзивара знают все! Он герой моей новой
книги. Кстати, в этой книге я, с присущими мне легкостью и блеском, раскрыла
тайну, волнующую умы японцев целых триста лет. Целых триста лет растерянные
японцы искали ответа на один вопрос и.. не на-хо-ди-ли! Но…
Глаза Сергея наполнились ужасом. “Мало тебе нашей страны?
Теперь и за Японию взялась!” — говорили они.
Пришлось ответить:
— Да, я взялась за Японию, потому что не могу видеть как
мучаются последние триста лет эти бедные японцы! Мучаются, пытаясь постичь
смысл поступка великого воина Асано Наганори. Зачем он покушался на Кира, на
этого дряхлого жадину, развратника и придурка, который и без него был в двух
шагах от естественной смерти? И почему не убил его? Наганори! Непревзойденный
боец! Безупречный мастер боя!
— Мастер боя? — растерянно, сомнамбулически повторил Сергей.
— Боец?
Судя по всему в голове его шла напряженная, большая работа.
— И что же? — наслаждаясь произведенным эффектом, продолжила
я. — Несмотря на доблесть Наганори, ему дал отпор какой-то жалкий безоружный
церемониймейстер?
Ха! Так я и поверила! Наганори был великим стратегом! Он
предвидел вперед многие ходы врага, а настоящий враг его — заговорщики.
Наганори стремился предотвратить заговор, зреющий среди даймё. Не Кира хотел он
убить, а Кадзикава Ёритору — начальника дворцовой охраны.
— Ёритору, — как робот повторил Сергей.
Боже! От моего ума, он просто обалдел! Что же будет с
японцами?
С еще большим вдохновением я продолжила:
— Убив Ёритору, одного из заговорщиков, Наганори рассчитывал
посеять смуту. Только смута могла разрушить заговор. Наганори знал, что его
приговорят к сэппуку, что за него будут мстить, что к сэппуку приговорят и
мстителей, знал и то, что они тут же станут народными героями. Наганори —
великий стратег — все рассчитал. Ценой своей жизни, он хотел предотвратить
заговор. Ударив Кира, он крикнул “отомстил!”, потому что и в этом случае
механизм, раскручивающий смуту, запустился!
Сергей, словно пытаясь избавиться от наваждения, потряс
головой.
— Да почему именно это сейчас тебя волнует? — недоумевая,
спросил он.
— Да потому, что мой Сумитомо тайну Наганори раскрыл, а я,
благодаря своему Сумитомо, тайну заговора Харакири раскрыла. Харакири подпилил
сук, на котором сидел, сам натолкнул меня на тему сорока семи ронинов. Кто
только эту тему не освещал! Тома! Тома написаны о легендарных ронинах! Но
пользу из их истории извлекла только я. И благодаря Харакири. Знаешь, что на
самом деле обозначает это слово?
Сергей потряс головой. Бедняга, он уже совсем ничего не
понимал, так я его запутала.
— Харакири — это презрительное название неудачного сэппуку,
— гордо изрекла я. — Брак, иными словами. Артем в точности соответствует своей
кличке. Я в два счета раскусила его! Слава Сумитомо! Он получил удар за меня! Я
здорова! Совсем здорова! Так что это я тут стою?! Надо бежать! Скорей бежать!
И я попыталась улепетнуть из своей квартиры, но Сергей меня
поймал и спросил:
— Куда ты собралась бежать?
— Как — куда? Харакири ловить! Этого подлого ронина,
преступника, заговорщика! Из-за этого бессовестного заговорщика Харакири чуть
хорошего человека не оклеветала, полковника, друга образцово-показательной
генеральской семьи, Петра Петровича Смирнова! Ох, поплатится же Харакири
теперь!
В глазах моего бесстрашного Сергея появился жуткий испуг:
— Соня, никуда бежать не надо. Сказал же, Харакири мы с
Виктором Викторовичем давно скрутили?
— Кес кё се, Виктор Викторович? — спросила я, люблю иногда
блеснуть французским.
Мой Сережа, хоть и бизнесмен, на редкость грамотным
оказался. Вопрос понял и так же по-французски ответил:
— Сэ полковник ФСБ, известный тебе под именем Андеграунд.
Я была потрясена:
— Полковник ФСБ?! Андеграунд?! Этот презренный и всем
известный плут, картежник, поклонник Бахуса и Венеры, а (уж если не кривить
душой) попросту раздолбай, пьяница и грязный распутник?! Все это и есть
полковник ФСБ?
— Да, это так, — с неясной для меня гордостью подтвердил
Сергей, ретиво боднув вихрастым лбом пространство.
“Вай ме!” — поразилась я, люблю блеснуть и грузинским.
Ехидно прищурившись и ядовито усмехнувшись,
поинтересовалась:
— А как же честь офицера ФСБ? А как же его непорочность?
Сергей приосанился, еще раз воздух боднул, гордо вскинул
свой квадратный подбородок и с серьезной патетикой вопросил:
— Теперь ты понимаешь, Соня, как тяжело верой и правдой
Родине служить? Она, зачастую, требует от своих сыновей практически
невозможного, но сыновья идут и, бесстрашно бросаясь в гнездо врага, вершат
невозможное героически!
— Да уж, — скептически откликнулась я, — была свидетелем,
чего уж бедный Андеграунд не навершил в том гнезде — просто жуть охватывает. А
сколько водки он у врага истребил, а сколько вражьих девок попортил. Орден,
надеюсь, уже ждет его?
Сергей, как ни странно, не обиделся и даже меня поддержал:
— Да, Соня, да! Его ждут орден за личное мужество и медаль
за отвагу. Я сам его мужеством потрясен, хоть бесстрашно под пули врага
ежесекундно подставляюсь, но одно дело пули, другое — такие не-че-ло-ве-ческие
испытания.
— Ясное дело, — согласилась я, — вино и девочки страшнее,
чем пули. Теперь понятно, почему в эти органы конкурс такой. Поневоле
воскликнешь: “Как много у нашей Родины бесстрашных сыновей, готовых подвергнуть
себя не-че-ло-ве-ческим испытаниям!” И много там, в ФСБ, героев таких?
— У нас герои практически все, — с достоинством сообщил
Сережа и добавил: — У русских мужчин это в крови.
Моя Капитолина оказалась права — я сошла с ума. Конечно
сошла с ума, если не увидела очевидного.
