Кое-как выбравшись из мутной жижи, я медленно, предельно аккуратно поехала по размытой весенними водами улочке, следя, чтобы не угодить колесом в особенно глубокую лужу.
Наконец я остановилась возле дома с номером четырнадцать, выбралась из машины и тут же влезла обеими ногами в самое настоящее болото. В отчаянии оглядевшись, я поискала сухую тропинку, но, убедившись, что нигде подобного нет, махнула рукой и прямо по грязи прошлепала к калитке и вскоре очутилась во дворе. Слава богу, к крыльцу вела выложенная из камешков сухая дорожка, по которой я и продолжила свой путь, хотя это уже не имело значения: ботинки были безнадежно испачканы.
Я окинула взглядом старый деревянный дом и отыскала кнопку звонка. Вскоре я услышала приближающиеся шаги, а затем дверь открылась.
— Вы к кому? — спросила появившаяся на крыльце женщина.
— К Наталье Александровне, — сообщила я.
Женщина удивленно посмотрела на меня, потом неуверенно сказала:
— Ну, это я… А с вами мы, кажется, незнакомы.
— Незнакомы, — подтвердила я. — Но я очень хочу познакомиться. Я к вам по поводу вашего бывшего одноклассника, Алексея Порфирьева. Я занимаюсь расследованием его смерти.
Лицо женщины помрачнело.
— Да я знаю, что его убили, — медленно сказала она. — Но подробности мне неизвестны. Если вы думаете, что я знаю, кто это сделал, вы ошибаетесь.
— Я просто хочу с вами поговорить, — пояснила я. — И задать несколько вопросов об Алексее.
— Ну… — женщина чуть помялась. — Входите. Правда, я тут стирку затеяла.
— Это ничего. — Переступив порог, я осторожно начала снимать перемазанные ботинки.
— Это вы через нашу грязь в них пробирались? — кивая на мою обувь, спросила Наталья.
— Вообще-то я приехала на машине, а до калитки пришлось на своих двоих, — рассказала я.
— На машине? — еще больше удивилась Булыгина. — Здесь бы лучше всего на вездеходе.
— Ну, вездехода у меня нет, — улыбнулась я. — Машина, слава богу, сильно не пострадала, а это, — я показала глазами на ботинки, — я уж как-нибудь отмою.
— Мы в резиновых сапогах весной и осенью тут ходим, — сообщила Наталья, выключая стоявшую на табуретке посреди кухни старенькую стиральную машинку, которая фырчала, перекатывая внутри себя белье. — Пойдемте в комнату.
В маленькой комнатке было темновато: электричество не было включено, а крошечные окошки пропускали мало света. Наталья зажгла лампу, после чего села на диван, покрытый розовым покрывалом, приглашая присаживаться и меня. Я наконец смогла как следует рассмотреть женщину. Ровесница Алексея Порфирьева, она выглядела старше своих лет. Довольно полная. Волосы собраны в «шишку». Что абсолютно ей не шло и добавляло несколько лишних лет. Очки в старомодной оправе. Создавалось впечатление, что Булыгина либо не осознает собственной непривлекательности, либо давно махнула на себя рукой как на женщину.
— Почему же вы все-таки пришли ко мне? — спросила она. — Кстати, вы не представились…
— Прошу прощения, меня зовут Татьяна, — поправилась я.
— Вы что же, из милиции?
— Нет, я частный детектив. Но с милицией я сотрудничаю. Так сказать, параллельно.
— Вас невеста, что ли, его наняла? — глядя в сторону, спросила Булыгина, и в интонациях ее голоса мне послышалась неприязнь.
— Нет, меня нанял директор бара «Гладиатор», в котором убили Алексея, — честно сказала я. Получалось, что это я отвечаю на вопросы Булыгиной, а не наоборот. Но прояснить картину было необходимо, иначе Булыгина могла отказаться разговаривать со мной. — А вы знакомы с его невестой? — перешла наконец я к вопросам.
— Нет, — помолчав, сказала Наталья. — Мы просто столкнулись с ней на похоронах. Да… Когда-то я думала, что сама его невеста.
— Вот как? А он, что же, так не думал? — невольно улыбнулась я, и Булыгина насупилась.
— Вы меня не поняли, — суховато отозвалась она. — Это было в юности, еще в школе. Мы дружили с Алексеем, а потом, когда школу закончили, продолжали встречаться. Мы ни о чем таком не говорили, но я как-то в душе считала себя его девушкой. Тогда несколько другие понятия были: если с парнем дружишь, то как бы само собой, что невестой ему являешься. Но, наверное, так действительно только я считала. Во всяком случае, он стал приходить ко мне все реже и реже, а потом и вовсе перестал, без всяких объяснений. Видимо, считал, что и объяснения никакие не нужны. А я потом долго его вспоминала. Замуж, правда, вышла, да только не сложилась у меня семейная жизнь. Вот, второй год одна живу, — со вздохом заключила Булыгина.
Я выслушала ее внимательно, хотя интересовало меня сейчас совсем другое, и к этому «другому» мне и хотелось перейти. Но Наталья, видимо, погрузилась в былые времена, и ей в первую очередь было интересно вспоминать о своих прошлых отношениях с Порфирьевым. Она откинулась назад и, убрав со лба черную прядку, добавила:
— А Алексея я часто вспоминала. И в последнее время тоже. Как чувствовала, что увидимся скоро.
— Что вы имеете в виду? — уточнила я. — Вы виделись с Алексеем в последнее время?
— Да не в последнее время, а за день до его смерти, — огорошила меня Наталья.
— Вот как? — приподняла я брови. — И как же произошла ваша встреча? И где?
— Встретились мы с ним случайно, — сказала бывшая одноклассница Порфирьева. — Он по городу ехал, меня увидел и остановился, предложил подвезти. Поболтали по дороге. Он сказал, что только-только приехал в Тарасов из Москвы. Что невесту привез. Поговорили, и я, знаете, что-то вспомнила прошлое, расчувствовалась… Глупость, конечно, это все, тем более что он сам сказал, что жениться собирается, а я… Дура, конечно. Одним словом, я его к себе пригласила зайти. Хоть и стыдно в эту хибару приглашать, а вот не утерпела. Ему неохота было, а я все равно упросила.
Наталья отвела глаза, и я поняла, что она стыдится своего поведения и стыдится сейчас рассказывать об этом мне. Словно угадав, о чем я думаю, Наталья усмехнулась и подняла глаза.
— Вы думаете, почему я это вам рассказываю? Не потому, что хочу, чтобы вы меня пожалели и посочувствовали, как женщина. У вас-то наверняка таких проблем нет: вы молодая совсем, красивая, одеваетесь вон как модно. Наверняка от мужчин отбоя нет. А у меня совсем другая ситуация, — вздохнула она. — Теперь я, скорее всего, до конца дней одинокой останусь. И я понимаю, что мои переживания не помогут убийцу найти. Просто когда говорю, мне кажется, что я не о себе это рассказываю, а о ком-то другом. И с Алексеем словно и не случилось ничего, будто и не убили его. Легче как-то становится…
— Наталья, так Алексей все-таки зашел к вам в гости? — спросила я.
— Зашел, — ответила Булыгина. — Только ничего такого между нами не было. Он и посидел-то у меня недолго. Так, поговорили немного, я ему про жизнь свою рассказала. Чувствовала я, что не очень-то ему это интересно, так, ради приличия слушает.
