Действуя вслепую, Джон крикнул, что находится где-то в середине коридора, вдруг он услышал слабый стон, доносившийся откуда-то справа.
Жалея, что у него нет топора, которым можно было бы расчищать дорогу, Джон пополз на стон. Преодолевая удушье, он опирался на одну руку, а другой нащупывал путь.
Вскоре он ощутил под пальцами мягкую волокнистую ткань и сообразил, что это — край одеяла. Секунду спустя он увидел Кармен. Она лежала на полу. Ноги ее были задвинуты под кровать, как щупальца краба, скрывающегося в своей расщелине. Кармен не пошевелилась, когда он коснулся ее лица, она продолжала жалобно стонать.
Непонятно откуда у Джона взялись нечеловеческие силы, чтобы вытащить Кармен из-под кровати, но густой почти черный дым мешал ему воспользоваться специальными пожарными носилками. Он изловчился и чудом уложил бездыханную Кармен себе на ноги и, отталкиваясь пятками, стал пятиться назад.
Домоправительница оказалась тучной. Джон обладал завидной силой и вполне годился бы в боксеры тяжелого веса, но потерявшая сознание женщина была просто неподъемна!
Добравшись до коридора, Джон остановился, чтобы собраться с духом. Он был в изнеможении. Прилив энергии, вознесший его вверх по горящей лестнице, почти иссяк.
Сквозь защитную пластинку противогаза, затянутую паром и покрытую сажей, он видел языки пламени в противоположном конце коридора. Спуститься вниз можно только тем же путем, каким Джон поднялся сюда, — по лестнице.
Опираясь каблуками в пол, он вместе со своим живым грузом двигался дюйм за дюймом к спасительной цели. В тот самый Миг, когда Джон подумал, что ему пришел конец, он услышал возгласы и различил свое имя. Чуть приподняв маску, Джон откликнулся. Все произошло за считанные секунды, хотя казалось, что прошла целая вечность. Два пожарника из депо Южного Грэнтли неожиданно возникли из дыма.
Только вдвоем они смогли вскинуть домоправительницу на плечо более рослому из них. Джон ощутил, что ноги больше не подчиняются ему, необходимо опереться на кого-то, чтобы встать. Он хотел получше пристегнуть свой шлем, но обнаружил, что потерял его, пока полз от спальни до лестницы.
Когда Джон достиг нижней площадки, ступеньки внизу успели выгореть. Надо было преодолеть образовавшийся провал. Джон прыгнул, но натруженные, израненные колени не удержали его, и он упал головой вперед. Инстинктивно Джон свернулся клубочком и покатился дальше.
Плечом он ударился о дверной косяк, заныла голова. К тому моменту, когда он выбрался из здания, колокольчик, прикрепленный к противогазу, зазвонил, предупреждая, что кислорода осталось всего на четыре минуты.
От усталости Джон плохо владел своим телом. Лишь с третьей попытки он сумел отключить персональный сигнал тревоги, затем снять противогаз и кислородный баллон. Прислонившись к дереву, он согнулся, и его вырвало на траву.
Дыхание его все еще было затруднено. Но он мало думал о себе. Джон начал прикидывать нанесенный ущерб. Крыша провалилась, дом охвачен пламенем. Очевидно, его восстановить уже невозможно. Слава богу, что удалось предотвратить распространение пожара на другую сторону улицы.
Машина «скорой помощи» присоединилась к пожарникам, и два санитара подключили лежавшую без сознания Кармен к кислородному питанию. Еще один медик срезал с нее обгоревшую одежду.
Достаточно было посмотреть на почерневшее лицо домоправительницы, чтобы понять: она обречена.
Джон поискал глазами золотисто-рыжую голову Бетси. Но ничего не увидел: все вокруг заволокло густой пеленой серого дыма. После адской жары, к его удивлению, их накрыла черная зловещая завеса; и повеяло пронизывающим холодом.
7
Джон проснулся как обычно: голова чистая, натренированное тело готово прямо из постели переместиться в униформу. Однако вместо привычных сигналов тревоги он услышал приглушенные голоса, мягкий шорох открываемых дверей, тихий гул вентиляторов. С этими методично раздававшимися звуками он почти девять месяцев подряд встречал утро, пока не сбежал из главной городской больницы Сан-Франциско.
Поняв, где он, разгневанный герой заставил себя открыть глаза. Так и есть — он лежит на спине на жесткой больничной койке. Оба колена забинтованы эластичными бинтами, под них подложены подушки. Все, кроме ног, кажется, в нормальном состоянии. Серьезных ожогов не заметно. Но по-прежнему трудно дышать. Он обратил внимание — соседние койки свободны. Значит, слава богу, никто из ребят не пострадал. Но все-таки надо узнать точно.
Джон собрался вызвать медсестру, но его рука соскользнула с кнопки: больной почувствовал — он в палате не один. С ним Бетси. Она заснула, сидя в кресле у постели.
Несмотря на одолевавшие его боли, Джон представил Бетси лежащей рядом с ним, свернувшись клубочком, как сейчас в кресле, а ее обнаженная спина прижимается к его груди.
Да, было время, старина Стэнли. Несколько часов, проведенных в высокой траве, где они предавались любви, — как же это было давно! Неужели ты до сих пор помнишь каждый вздох, каждый поцелуй, каждое движение юной, неопытной Бетси? Неужели в страстном стремлении зрелого мужчины обладать любимой женщиной ты все еще помнишь маленькие, чувственные руки, когда-то обнимавшие тебя, зеленого юнца?!
— Бетси, — позвал Джон тихим голосом. — Проснись. Как ты себя чувствуешь?
Она нахмурила брови, глубоко вздохнула и облизнула пересохшие губы. Мгновенно его охватило желание: ему хотелось освежить эти запекшиеся губы своими поцелуями, вернуть ласковую теплоту ее улыбке.
Отгоняя крамольные мысли в самую глубь сознания, Джон попытался сесть, но ахнул от резкой боли в коленях. Тошнота подступила к горлу. На лбу выступила испарина. Он прерывисто тяжело дышал, борясь с приближением приступа.
Джон, не владея собой, непристойно выругался. Нецензурная брань, несвойственная сдержанному, корректному Стэнли, потрясла и огорчила Бетси.
— Со мной-то все в порядке, — подчеркнуто заметила она, выпрямляя ноги и моргая сонными глазами. — Который час?
— Сейчас тебе пора лечь в собственную постель.
Бетси медленно села.
— Ой-ой! — вырвалось у нее. Рука затекла.
Джон вдруг разозлился. Лоб сковало железным обручем.
— Ничего удивительного. Ты так причудливо изогнулась в этом кресле.
— Я лишь на минуту закрыла глаза. — Бледные губы Бетси улыбались, они напомнили Джону нежный бутон, чуть раскрывшийся ему навстречу. — Тебе хоть немного получше?
— Самую малость. Что за дьявольщина со мной приключилась?!
— Ты потерял сознание.
— Это я понял. Но меня волнует другое — почему?
Бетси высвободилась из кресла и приблизилась к Джону. Он ощутил знакомый запах дыма, исходивший от одежды Бетси, как и в ту ночь, когда погиб ее отец. Неумолимо в памяти всплывали картины, которые он хотел бы забыть навсегда.
