— Я должен быть предельно честным. Мы не можем изменить того, что случилось несколько дней назад. Но должны контролировать то, что произойдет начиная с этого момента.
— Конечно. — Али кивнула.
Она согласна на все, что он скажет и чего потребует. Только бы не отказался вести ее дело. Она будет в точности выполнять все его требования.
Али поднялась. Ноги дрожали.
— Тогда начнем заново? — Она протянула ему руку. — Здравствуйте. Я — доктор Алейша Грегори. Рада с вами познакомиться.
Макс посмотрел сначала на нее, потом на ее протянутую руку, потом снова на нее. Он улыбнулся, встал и крепко пожал ее руку:
— Здравствуйте. Я — Макс Шеррингтон. — И добавил: — Ваш адвокат.
Тепло его руки разлилось у нее по телу. Она закусила нижнюю губу.
Максу сделалось жарко. Только одному Богу известно, как ему хотелось впиться в эту пухлую мягкую губку!
Спустя полчаса они удобно устроились за столиком у окна ресторана «Ча ча чар», одного из многих ресторанчиков, усеявших прогулочную зону вокруг паромного причала. Макс был постоянным посетителем, и Али позволила ему заказать фирменный стейк, потому что она до сих пор была слишком взвинчена, чтобы самой что-то выбрать.
Есть ей не хотелось, но в пустом желудке началось бурчание, да и голова кружилась. Пора поесть. Иначе она будет не в состоянии понять, что он говорит.
— Может, нам следовало поехать в «Ривер Бриз»? — спросил Макс, глядя, как Али вертит в руках столовый прибор.
— Почему? — Али подняла на него глаза.
— По-моему, тебе здесь неуютно.
— Нет… здесь замечательно.
Ей только шуточек Кэт не хватало! К тому же она не рассказала подруге о том, чем они с Максом занимались в ту пятницу. Уж у Кэт достаточно смекалки, чтобы, увидев их вместе, сразу догадаться, что к чему.
— Кэт не знает про нас? — спросил Макс.
Пальцы Али застыли на зубцах вилки, и она посмотрела на него из-под челки, покусывая губу.
— О чем? О том, что ты — мой адвокат? — Она сделала вид, что не понимает намека.
Макс изогнул бровь:
— О том, что мы спали с тобой.
У Али заалели щеки, она откинула назад волосы и посмотрела прямо ему в глаза:
— Нет. — Она вздохнула. — Кэт — романтик. Лучше, чтобы она не знала. Она начнет говорить о судьбе, а я устала слушать про эти суеверия.
Макс засмеялся:
— Ты не веришь в судьбу?
— Я верю в трудолюбие и самоопределение.
Он кивнул:
— Я тоже. Она взяла ложку и стала рассеянно рисовать узор на белой скатерти.
— А Пит знает?
Макс резко покачал головой:
— Я не рассказываю, с кем целуюсь.
— Я так и подумала.
Ей действительно не могло прийти в голову, что Макс будет настолько неделикатен. Он не производил впечатления болтуна на интимные темы. Приятно видеть, что она не ошиблась.
— Пит считает, что он обо всем догадался. У него живое воображение, — улыбнулся Макс.
Али тоже улыбнулась:
— Думаю, они с Кэт чудесно поладят.
Подошла официантка с напитками. Али сделала глоток минеральной воды и посмотрела на Макса:
— Ты, наверное, хочешь поговорить о том, что произошло тогда… в больнице…
Макс покачал головой. Она слишком расстроена, чтобы прямо сейчас об этом говорить. Ему нужно установить взаимопонимание с ней… Профессиональное на этот раз.
А для этого им необходимо начать с самого начала. Обстоятельства дела будут обсуждаться в мельчайших подробностях в течение следующих недель, а сейчас ему нужно ее доверие. Чтобы она знала — он на ее стороне.
— Нет. Не сейчас. Я хочу поговорить о тебе.
— Обо мне? — Такого поворота Али не ожидала.
— О тебе.
Али смутилась:
— Я не понимаю…
— Али, о деле я все знаю. Изучил со всех сторон. И, поверь мне, мы тщательно рассмотрим его снова и снова. А сейчас я хочу узнать то, что не рассказали мне документы. Я хочу знать, какой твой любимый цвет и какие книги ты читаешь, любишь ли путешествовать и болела ли ветрянкой. Хочу понять тебя, понять, как развивалась эта трагическая история. Чтобы помочь тебе, мне необходимо знать, кто ты. Мне нужно почувствовать тебя.
Али этого не ожидала. Но он говорил так искренне, взгляд у него был мягкий и сочувствующий… И она ему доверяла.
— Мой любимый цвет — желтый. Яркий, похожий на подсолнух. У меня нет времени читать, если не считать медицинских журналов, но, когда выпадает свободное время, я предпочитаю что-нибудь со счастливым концом. Я много путешествовала и здесь, и в других странах. Мое любимое место — Тоскана. Да, ветрянкой я болела. Мне было шестнадцать, и я лежала пластом, целыми днями спала и боялась смотреть в зеркало. — Али, смутившись, опустила глаза. — Что еще?
Макс тоже немного растерялся, но засмеялся и сказал:
— О’кей, достаточно. Нам надо выработать стиль твоего поведения в суде.
— Моего поведения? — не поняла Али.
— Ты только отвечаешь на вопросы. Вдаваться в подробности не нужно. Чем больше информации ты сообщаешь, тем больше возможности для неприятностей. На мои вопросы, к примеру, следует отвечать таким образом: желтый, романы, да и да.
Али мрачно уставилась в бокал с минералкой:
— О господи.
— Все нормально, — заверил ее Макс. — Я буду рядом.
— А как бы ты ответил на эти вопросы?
— Оранжевый, биографии, да и нет, — выпалил он, не задумываясь.
Сможет ли она быть такой же спокойной, собранной при перекрестном допросе?
— А каковы развернутые ответы?
Макс улыбнулся:
— Оранжевый, такого кровавого оттенка, как у заходящего солнца. У меня тоже нет времени для чтения, кроме профессиональных книг и статей, но я люблю биографии, потому что меня очень привлекает жизненный путь других людей. Я много поездил по миру, Тоскану я тоже люблю, хотя душа моя тянется к Праге. А вот ветрянкой я не болел.
Али больше понравились его длинные, а не короткие ответы. Ей было легче с Максом-мужчиной, чем с Максом-адвокатом.
— Надеюсь, что прививку тебе сделали. Ветрянка у взрослых протекает очень тяжело. У меня был пациент в первый год моей работы — здоровый парень двадцати трех лет, футболист, которого доставили в палату интенсивной терапии после ветрянки с осложнением на легкие. Он дважды был на волосок от смерти.
Макс засмеялся:
— Готов держать пари, у тебя имеется медицинская история на любой случай. Я прав?
