Макс снова ушел, неся в руках стенографическую машинку. Хелен — за ним следом.
Боль стальным обручем стянула Али лоб. Она положила локти на стол и уткнулась лицом в ладони.
— Тебе лучше поехать домой и лечь.
Али могла и не смотреть, кто это. Обладатель низкого грудного голоса стоял в дверях, опершись о косяк плечом. Пиджак он снял, рукава рубашки закатал до локтя, а руки засунул в карманы.
— Болит голова? Али кивнула:
— Жутко болит. Он посмотрел на часы:
— Уже седьмой час. Пойдем со мной — у меня в кабинете есть таблетки.
Седьмой час? Трудно определить, сколько времени, когда шторы задернуты.
— Разве это не противозаконно? — решилась пошутить Али.
Макс улыбнулся:
— Не думаю, что таблетки парацетамола нарушат закон. К тому же я собираюсь их тебе дать, а не продать.
— О, но таким образом ты сделаешь из меня наркоманку. Сначала попробую, а не успею оглянуться, как подсяду на них.
Это как раз то, что случилось с ним! Он вкусил ее сладость — и теперь не в состоянии ни о чем больше думать. Весь день у него из головы не выходили эти кудри и то, как они щекотали ему грудь. Черт бы его побрал!
Али заметила, как Макс застыл, а его глаза потемнели и из серых сделались грифельными. Она тоже застыла.
Макс очнулся первым:
— У меня есть на примете хороший адвокат, если твоя привычка перерастет в зависимость.
Господи, она тоже знает хорошего адвоката. И зависимость она чувствует только от него. Али нашла в себе силы встать:
— Спасибо, парацетамол не помешает. Обычно я ношу его с собой, но сегодня забыла взять.
Она обошла вокруг стола, и Макс впервые за день увидел ее фигуру во весь рост.
На ней юбка. И другого фасона. Не такого, как та, что была на ней в баре, — свободная и легкая, — а прямая, офисная, обтягивающая бедра и едва доходящая до колен.
Возможно, не знай он в деталях, что скрывается под этой юбкой, он бы так не возбудился. Но ведь он знал! Как он может думать о ней как о докторе Алейше Грегори, свидетельнице, когда на ней такая юбка? Сшитая специально, чтобы скользить по чулкам вверх?
У Али зарделись щеки, ее бросило в жар — она увидела, что Макс сверлит взглядом ее бедра и ноги.
Он наконец оторвал плечо от дверного косяка и произнес:
— Иди за мной.
Конечно, следовало пропустить ее вперед, но было выше его сил смотреть, как покачиваются ее бедра, плотно обтянутые черной материей.
Али шла за ним на ватных ногах по длинным коридорам. До нее долетал его запах, смешанный с запахом одеколона. Сердце гулко стучало, соски покалывало. Когда она вошла в его кабинет, то была готова упасть.
Макс сел в кресло за столом и стал выдвигать ящики, ища лекарство.
Али стояла прямо перед ним, ее юбка была на уровне его глаз. Он вдруг подумал, что она могла бы с легкостью взобраться ему на колени.
Нет, нет, нет.
Рассердившись на себя за такие мысли, он подвинул ей через стол блистер с таблетками.
— Бутылка с водой там. — Макс указал пальцем на мини-бар у себя за спиной.
Удивленная его резким тоном, Али, ничего не сказав, достала бутылку воды, проглотила две таблетки и повернулась к нему. Он с нетерпеливым видом уже стоял у двери, в одной руке — портфель, в другой — пиджак.
— Готова? Тут Али разозлилась:
— Ты можешь меня не ждать. Я сама найду дорогу.
— Не говори глупостей. Я тебя провожу.
Али не могла понять, что на него накатило, но такой Макс ей совсем не нравился.
— Прекрасно. — Подняв подбородок, она направилась к двери.
Макс слишком поздно понял, что она оказалась впереди него. Он стиснул зубы и стал смотреть прямо на середину ее спины.
Они в молчании вошли в лифт и встали у противоположных стен. Макс нажал кнопку и уставился в пол. Али первой прервала молчание:
— Все в порядке? Я сегодня правильно отвечала на вопросы?
— Ты прекрасно держалась и была убедительной.
— Мне показалось, что ты злишься на меня.
Макс вздохнул:
— Я не злюсь на тебя, Алейша.
Он злился на себя. Али ненавидела, когда ее называли Алейшей. Она только что целых три часа это слушала.
— Ради бога! Сейчас мы не на заседании. Нельзя ли называть меня Али?
Макс нажал на красную кнопку «Стоп», и кабина остановилась.
— Ты с ума сошел? — Али, чтобы не упасть, ухватилась за перила позади себя. — Что, черт возьми, ты делаешь?
Макс перекинул пиджак на другую руку, а свободную засунул поглубже в карман брюк, чтобы сдержать себя и не схватить ее, не поднять, не прижать к стене и не просунуть руки под эту чертову юбку и прямо здесь не…
— Я не могу называть тебя Али. — Он сверкнул глазами. — Али — это женщина, которую я видел обнаженной. Я целовал ей кончики пальцев на ногах, облизывал ее тело. Господи, Алейша, я весь в тебя погружался в ту ночь… — Он вытащил руку из кармана и запустил в волосы. — Али — это имя, которое я тогда выкрикивал.
Али видела, как поднимается и опускается у него грудь, и знала, что с ней происходит то же самое. По телу пробежали мурашки.
— Мне нужно называть тебя Алейшей и начать прямо сейчас. Али — это женщина, с которой я провел одну из прекраснейших ночей в своей жизни. Алейша — это свидетель. Если я оговорюсь в суде, назову тебя Али, все догадаются. Все. Судья, оппоненты, члены больничной администрации — все будут это знать. Узнают по моему голосу.
Али была ошеломлена. Он не придвинулся к ней, стоял на месте, но она увидела дикое желание, горевшее в его потемневших глазах.
У нее внутри все сдавило, она с трудом дышала, а он, как загипнотизированный, смотрел на ряд пуговиц у нее на блузке.
— Послушай, — произнес Макс, вжимаясь спиной в стену, — я сейчас сойду с ума. Я ничего так не хочу, как прижать тебя к стене и… Если бы не этот суд…
У Али пересохло в горле, в ушах стучало. Да, если бы не судебное разбирательство… Оно стоит между ними. Она кивнула:
— Да. Если бы не это…
— Поэтому, ради бога, давай будем придерживаться обращения Алейша? Пожалуйста.
— О’кей… Годфри.
Нахмуренный лоб постепенно разгладился, на щеках наметились ямочки, и он рассмеялся. И Али тоже рассмеялась.
— Туше, — сказал он и нажал на кнопку.
Лифт поехал вниз.
Спустя десять секунд они вышли в вестибюль.
— Езжай домой, — сказал Макс. — И хорошенько выспись. Завтра весь день будут предварительные слушания.
