Ее синие глаза сверкнули – то ли гнев, то ли обида, – однако Жанна тут же взяла себя в руки.
– И еще умна, – добавила она чрезвычайно легкомысленным тоном, – и скромна, как вы видите! Ну же, сударь. Неужели вам претит сама мысль о том, что я способна на такое?
Раймон медленно покачал головой, не отрывая взгляда от супруги. Она права, а он всегда был человеком справедливым. Эта справедливость иногда мешала жить, но сейчас оказалась как нельзя кстати. Не следует обвинять жену в том, что она плохо поступила, когда справилась со всем великолепно.
– Я просмотрю записи снова, однако мне ясно, что вы говорите правду. И вы действительно способная. Я начинаю считать, что наши родители были весьма мудры, заключив наш брак.
Жанна медленно кивнула и опустила взгляд. А сейчас-то что не так?..
– Теперь о той жизни, которую я буду вести, пока нахожусь здесь. – Раймон взял незаточенное перо и покрутил его в пальцах. – Законы вежливости и гостеприимства требуют каких-то особых действий?
Он много лет не устраивал приемов в Марейле и не испытывал уверенности, что стоит начинать.
– Только если вы пожелаете, сударь.
– Но вы… – Справедливость проклятая! Он снова поморщился – то ли от осознания собственной никчемности, то ли от нарастающей боли в боку. – Вам это нужно?
– Я не любительница балов, сударь. Тем не менее соседи могут обидеться, что вы не захотели даже повидать их. А обиды соседей – не то, что идет на пользу, особенно в неспокойные времена.
– Это все политика, в которой я ни черта не смыслю. – Соседей Раймон знал, но давно ими не интересовался. – Хорошо. Мы дадим один прием.
– Когда? – Жанна снова подняла голову.
– Скажем, через две недели.
– Значит, две недели вы тут пробудете.
– Я уже сказал вам вчера, что пробуду здесь месяц! А может, и дольше, черт бы все это побрал! – рявкнул Раймон. Жена не отшатнулась, не вжала голову в плечи, лишь прикрыла глаза на пару мгновений. – Не задавайте мне этот вопрос раз за разом, мадам, – продолжил шевалье уже тише. – Я дал ответ.
– Я не задавала вопроса.
– Тем не менее вы спрашиваете, о да. Впрочем, оставим это. Один бал, через две недели. Раз вы так хорошо управляетесь, то все на ваше усмотрение. – Бессмысленно упоминать, что он сам не испытывает ни желания, ни склонности придумывать идеи. – Также следует пригласить кого-то раньше.
– Барон де Феш прислал письмо вчера, – уведомила его Жанна. – Я не сообщала ему о вашем приезде, но слухи быстро распространяются по округе. Он испрашивает разрешения нанести визит. – Она усмехнулась. – Я понимаю, как вы запугали арендаторов, и они жаждут вас видеть, при этом трепеща пред вами. Но Бальдрик?.. Он такой отважный человек, хотя и мягок с дамами. Барона вы тоже припугнули, месье, поэтому он спрашивает позволения?
Раймон медленно и грозно повернулся в своем кресле, словно медведь в берлоге. Он никак не мог понять, какое чувство испытывает при разговоре с женой. Пожалуй, смесь злости, раздражения и удивления. Она от страха такая храбрая? Не иначе.
– Бальдрик знает, что я не люблю непрошеных визитов, и он вежлив, чтобы дать мне отдохнуть с дороги. Дайте мне его письмо, я отвечу.
– Оно в левом верхнем ящике, – указала Жанна.
– Вы не станете возражать, если он составит нам компанию завтра за ужином?
Может быть, встреча со старым другом поможет. Поговорить с Бальдриком… или помолчать с Бальдриком. Барон де Феш всегда все понимал. Не зря он так долго сражался рядом, и жаль, что не может сражаться сейчас. «Если бы Бальдрик был там, он не позволил бы выбросить меня за пределы войны, как новорожденного кутенка».
– Нет, я буду очень рада.
– Хорошо. Это все.
Жанна осталась сидеть.
– Это все, мадам, мы все обсудили, – повторил Раймон.
– Вы так полагаете? Вы отпускаете меня, словно… Норбера?
Ее тонкие ноздри затрепетали, и вот это чутье Раймона уловило точно: злость.
– У нас есть еще темы для бесед? – Бок болел все сильнее, и сейчас шевалье хотелось одного – чтобы Жанна ушла, а потом вызвать слугу и приказать принести вина. Рановато пить много, но один бокал успокоит боль и голову.
– Да, сударь, имеются. Видите ли, я не ваш управляющий и не служанка. Я ваша жена. Это немного больше того, что мы обсудили. Но если вы желаете говорить не как супруг, а как владетель, извольте. Вчера я уже упомянула, что наш брак должен быть… скреплен окончательно. Чтобы он стал настоящим браком пред Богом. Вы мой муж, что бы вы об этом ни думали, я ваша жена. Церковь благословила нас на супружескую жизнь и рождение детей. Марейлю нужны наследники, а я хорошо понимаю свой долг, и он не только в том, чтобы считать пшеницу и устраивать бал.
– Вы настаиваете, чтобы мы скрепили брак? – насмешливо произнес Раймон, которому не терпелось от нее избавиться. – Что ж, мадам, идемте! Арендаторы подождут.
Жанна вспыхнула и вцепилась тонкими пальцами в украшавшие платье кружевца.
– Боюсь, нынче утром я откажу вам в этом, господин мой супруг. Мы должны прежде узнать друг друга, потому что брак – это не только обязанность, но и священнодействие. И святость его состоит в… любви.
Она запнулась перед последним словом, вновь отвела глаза, однако через мгновение посмотрела на Раймона опять, прямо и решительно.
– Я не романтически настроенная особа, которой нужны фиалки и серенады, сударь. Или клятвы, если уж на то пошло. Или чувства, о которых пишут в книгах. Мир дал мне уже достаточно доказательств тому, что истинная и искренняя любовь встречается редко, а все, что существует на самом деле, – это те или иные стороны доверия. Мы с вами так мало знаем друг друга, что даже не начали доверять. Мы знаем только то, что писали друг другу в письмах, и эти письма… они мне нравились, – созналась она с обезоруживающей искренностью. – Я подумала, мы с вами могли хотя бы подружиться, сударь. Я не заставлю вас проводить со мною долгие часы или обсуждать Тацита вместо того, чтобы уделять внимание более важным делам, но дружба – это неплохо для такого брака, как наш. Хотя бы ее бледное подобие – все лучше того, что есть сейчас.
– Вы совсем не такая, – вырвалось у Раймона. Жанна удивилась:
– Простите?..
– Вы не такая, как на свадьбе. Тогда вы показались мне очень запуганной, и я помыслить не мог, что та девушка произнесет передо мною речь, достойную выступления перед королевой.
– А я боялась, – сказала Жанна. – И сейчас немного боюсь. Но прошло время, сударь, и я изменилась, потому что вы изменили мою жизнь. Для вас так не случилось. Наш брак стал всего лишь эпизодом между военными действиями, в которых вы участвовали, но для меня все по-другому. Возможно, потом вы это поймете.
– Возможно, – протянул Раймон и задумался. Жанна молчала, ожидая, что он скажет.
